[НАШИ ДРУЗЬЯ]

[SH Tandem Fest]

Тема для заявок авторов/переводчиков | Тема для заявок фанартистов/клипмейкеров

Want to see some more?

Зимняя Фандомная битва едва успела закончиться, а мы уже собираем команду на Летнюю

Код баннера

<a href="http://sh2014.diary.ru/p195706174.htm"><img src="http://static.diary.ru/userdir/3/1/1/6/3116187/80755056.jpg"></a>

Основным направлением канона предполагается сериал «Sherlock BBC», но мы будем рады работам по любым другим инкарнациям великого детектива, поэтому ждём фанатов всех Холмсов — от оригинала АКД до «Великого мышиного сыщика»
Приглашаем всех: фикрайтеров, артеров, виддеров, крафтеров, бет, бартерщиков, программистов, мастеров на все руки и просто помпономахателей и воскурителей травы

P.S. У нас есть антишоковые одеялки для тех, кто ещё не оправился от третьего сезона

20 января (понедельник) — прием заявок на тур №6 Арт-феста (в два этапа в 8.00 и 20.00 по московскому времени).

">

ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!

В преддверии грядущих зимних праздников (Рождество, Новый год, день рождения Шерлока 6 января…) администрация Джен & гет феста объявляет о запуске Спешл-тура:

запись создана: 31.07.2012 в 18:18

@темы: [mod-post]

---

Сто девяносто футов под землёй

[Ксюнель]

Тандем:  Ксюнель,  olga chernyshenko и  masha_kukhar

Название: 190 футов под землёй
Автор: Ксюнель
Бета: maybe illusion
Иллюстратор: masha_kukhar, olga chernyshenko
Техника иллюстрации: рисунок (карандаш + Photoshop); коллаж (Photoshop)
Фандом: Sherlock BBC
Категория: джен
Жанр: драма, hurt/comfort, relationship, casefic
Пейринг / Герои: Шерлок, Джон, Грегори Лестрад, другие сериальные и оригинальные персонажи
Рейтинг: R
Размер: макси, 29 тыс. слов
Дисклеймер: выгоды не извлекаю, размещение только с разрешения автора
Саммари: череда убийств заставляет Шерлока и Джона спуститься в Лондонскую подземку. АУ к третьему сезону.
Комментарии: этот фик был начат летом 2013 года, ещё до того момента, как стали известны первые спойлеры третьего сезона, поэтому совпадение тематики метро стало неожиданной случайностью даже для автора. Название фика - отсылка к названию сериала "Шесть футов под землёй" (Six feet under), что означает глубину закапывания гроба; примерно 190 футов - расположение самой глубокой станции метро в Лондоне.

Ссылка для скачивания в формате .docx

Глава 1.

Воскресное утро выдалось чрезвычайно теплым и солнечным для этого времени года. Воздух, прозрачный и свежий, словно родниковая вода, едва ощутимо пах прелой листвой и свежей сдобой из кондитерской на углу.

Большие круглые часы, тихонько тикающие на стене, показывали шесть двадцать.

Джон бесшумно пересек гостиную, стараясь не разбудить спящего на диване Шерлока, и подошел к окну, распахнутому настежь.

Солнечные лучи мягко скользнули по его лицу, после чего ненадолго задержались в волосах, высвечивая золотом пепельно-серые пряди. Джон несколько раз глубоко вздохнул, наполняя легкие воздухом с терпким привкусом осени, — и улыбнулся, чувствуя, как настроение начинает стремительно улучшаться. Сегодня был выходной день, он отлично выспался, несмотря на ранний подъем, и сейчас, в этот самый момент, ему не нужно куда-то спешить, стремясь догнать убежавшего друга, или разглядывать очередной сопливый нос сидящего напротив пациента.

Спящий Шерлок что-то невнятно пробормотал, почти не разжимая губ. Обернувшись на звук, Джон увидел, что друг свернулся на диване в какой-то совершенно немыслимой позе, пытаясь, по-видимому, согреться таким образом, — от наброшенного на его плечи шелкового халата в этом плане определенно было мало толку.

— И кто тебе мешал спать в своей собственной комнате? — вполголоса беззлобно проворчал Джон, отходя от окна. — Опять ведь изо всех сил будешь делать вид, что все в порядке и спина у тебя не болит.

Он скользнул взглядом по многочисленным распечаткам и фотографиям, усеивавшим журнальный столик и пол рядом с диваном, после чего подхватил накинутый на спинку кресла теплый плед и бережно укрыл им порядком замерзшего друга.

В животе призывно заурчало, и Джон мысленно усмехнулся — его желудок привык просыпаться так же рано, как и его хозяин. Пожалуй, стоило воспользоваться возможностью и по-быстрому приготовить завтрак, пока Шерлок спит.

Кухонный стол, на удивление, был девственно чист, за исключением нескольких крошек и измазанного шоколадной пастой ножа, — в последнее время Шерлок внезапно пристрастился к Нутелле, чему Джон, в общем-то, был даже рад. Если бы не скорость, с которой вышеупомянутая паста исчезала из их общего холодильника. Впрочем, последний анализ крови, который сдавал Шерлок после того, как засадил себе в ладонь весьма сомнительного вида занозу, ползая по дощатому полу, показал, что уровень сахара в его крови в пределах нормы.

А значит, беспокоиться было не о чем.

Прикрыв дверь, ведущую в гостиную, Джон тихонько включил магнитолу, пристроившуюся рядом с чайником, и, поймав волну, где мелодично мурлыкал джаз, принялся готовить завтрак — уже привычно, на двоих. Через полчаса он снял с плиты турку с горячим кофе — он терпеть не мог кофе, сваренный в кофеварке, несмотря на то, что последняя, если верить словам Шерлока, была новомодная и баснословно дорогая.

— …доброе утро, Джон. — Дверь бесшумно скользнула в сторону, пропуская взлохмаченного со сна детектива внутрь кухни. — О, кофе. Кофе — это совершенно замечательно.

Шерлок с присущей только ему грацией, которая делала его похожим на долговязую и длинноногую птицу, уселся на табурет, одновременно с этим подтягивая к себе тарелку с еще горячими тостами с сыром и ветчиной.

— У нас еще осталась шоколадная паста?

Джон покачал головой, ставя перед другом кружку с кофе.

— Ты доел последнюю сегодня ночью, после чего поставил пустую банку в холодильник. Где, собственно, я ее и обнаружил утром, когда начал готовить завтрак.

— Да? — Шерлок задумчиво покусал нижнюю губу. — Не помню. Я был сильно увлечен делом.

Джон, только-только усевшийся напротив, резко поднял голову, демонстрируя крайнюю степень заинтересованности.

— А что с делом, кстати? У тебя есть какие-нибудь идеи?

Шерлок повел плечами и вздохнул.

— У меня выходит полнейшая бессмыслица, Джон. Теперь я совершенно не удивлен, почему наш доблестный инспектор Лестрад обратился ко мне. У нас на руках четыре тела…

Джон издал сдавленный смешок, при этом чуть не подавившись кофе, тем самым заслужив острый, полный осуждения взгляд Шерлока.

— …ну хорошо, это не совсем тела, это части тел. В любом случае у нас есть уже четыре жертвы и весьма смутные представления о том, кем могут быть все эти люди и как они связаны между собой.

— Да, я помню, что Грег говорил, что этих людей нигде нет. Ни в одной базе. Так, как будто бы они вовсе не существуют и никогда не появлялись на свет. Но как такое возможно, Шерлок?

В ответ на это детектив только пожал плечами, делая большой глоток кофе из своей кружки. Он на самом деле не знал ответа на этот вопрос.

Где-то негромко звякнул телефон Шерлока, оповещая о приходе нового сообщения. Джон начал оглядываться по сторонам, пытаясь найти злополучный аппарат, поэтому не заметил, как улыбнувшийся самыми уголками губ детектив выудил мобильник из кармана своего халата.

Быстро пробежав глазами сообщение, Шерлок нахмурился и одним рывком поднялся на ноги.

— Что?.. Что такое, Шерлок? Что-то случилось?

— Собирайся, Джон. У нас еще одно тело.

* * *

Когда Шерлок «воскрес из мертвых» спустя почти три года после своей мнимой смерти, какое-то время инспектор Грегори Лестрад не торопился пускать детективного гения на места преступлений. В памяти еще были слишком свежи воспоминания об оправдательном судебном процессе, после которого с Шерлока посмертно сняли все обвинения; о лице Джона Уотсона, лучшего друга покойного детектива, дававшего показания спокойным и уверенным тоном в то самое время, когда в глубине его глаз плескалась бесконечная пустота и обреченность. Он также помнил растерянный голос Джона, когда тот извинялся за то, что он не сможет никак помочь с расследованием. В тот день Грег впервые обратился к нему спустя полгода после смерти Шерлока.

«Прости, — говорил Джон Уотсон, человек, который, по мнению детектива-инспектора Грегори Лестрада, никогда не врет, — миссис Хадсон серьезно приболела, и я останусь с ней. Уверен, что вы сможете справиться без меня. Все-таки я не Шерлок».

И, несмотря на то, что подобный ответ на его внезапную просьбу прозвучал довольно-таки искренне, Лестрад не смог поверить ни единому слову.

Он знал, что Джон не хочет видеть лица тех людей, которые позволили себе усомниться — пусть даже и ненадолго, — в гении Шерлока Холмса, в его абсолютной искренности и открытости во всем, что касалось его любимого дела. Усомниться в нем самом, тогда как Шерлок всегда отдавался тому, что делал, пылко и без остатка.

Вот и сейчас, уже четыре месяца спустя с момента воскрешения гениального детектива, Джон молчаливо стоял чуть в стороне, не сводя пристального взгляда с порхавшего над неприятной находкой друга. За все время пребывания на месте преступления верный доктор Уотсон не произнес ни одного лишнего слова и ни разу не посмотрел в сторону, на кого бы то ни было, кроме Шерлока. В качестве приветствия Лестрад был удостоен короткого «привет» и быстрого взгляда, мазнувшего по глазам, как солнечный зайчик. С остальными сотрудниками Скотланд-Ярда, трудившимися тут же, Джон и вовсе не стал здороваться.

— Джон, подойди.

Шерлок, не поворачивая головы, махнул доктору рукой, затянутой в тонкий латекс хирургической перчатки. В два шага преодолев разделявшее их расстояние, Джон опустился на корточки рядом с другом, стараясь не слишком морщиться от сильного запаха разложения.

— Что скажешь?

Джон внимательно посмотрел на лежащие на куске брезента части тела — часть туловища, от шеи до диафрагмы, нога, правая, со ступней, но без пальцев, левая рука, от предплечья до ладони, с единственно сохранившимся и торчащим в сторону мизинцем и, наконец, голова, вместо лица у которой было кровавое месиво.

— Тут у нас мужчина, белый. Возраст — примерно тридцать пять-сорок лет. Судя по степени разложения и трупным пятнам, смерть наступила около пяти дней назад. — Джон надел протянутую Шерлоком перчатку и аккуратно приоткрыл рот жертвы. — Зубы относительно целы. Я вижу здесь несколько пломб. Можно попробовать пробить нашу жертву по стоматологическим картам.

— Удивительная удача, не правда ли? — Шерлок усмехнулся. — Наш убийца в этот раз оставил целых два подарка.

— Ты про мизинец? — Джон покачал головой. — Подушечка пальца повреждена, здесь глубокий порез. Ткани уже начали разлагаться, боюсь, мы не сможем снять даже частичный отпечаток пальца. Но в любом случае стоит попробовать.

Шерлок начал было подниматься на ноги, когда вдруг замер, снова присел и принюхался. На его лице появилось изумленное выражение, которое через несколько секунд сменилось пониманием, а после — почти ликованием. Он схватил руку жертвы и поднес ее к своему носу, тем самым вызвав множественные изумленные возгласы у себя за спиной.

— Что такое, Шерлок? — Лестрад подошел ближе. — Ты что-то понял?

— Пока это только догадка. Она требует проверки, — детектив стремительно поднялся на ноги. — Как только вам станет что-либо известно о личности этой жертвы — сразу же сообщите мне. И будет лучше, если заключение патологоанатома окажется в моем распоряжении в ближайшие несколько часов.

— Но Шерлок, ты же ничего толком не объяснил!

— Всего хорошего, инспектор. Идем, Джон.

Глядя на спину стремительно удаляющегося детектива, Лестрад только покачал головой. Интуиция его редко подводила, и в этот самый момент она в виде слова «Внимание!» настойчиво билась в его сознании, мигая красным тревожным цветом.

Все это было не к добру.

* * *

На улице Джон едва успевал за быстро шагающим другом, который, казалось, не замечал ничего вокруг, будучи глубоко погружен в собственные мысли. Однако в определенный момент Шерлок бросил привычный взгляд через плечо, после чего резко остановился, дожидаясь, пока Джон нагонит его.

— Ты с Грегом сегодня не церемонился особо, как я посмотрю.

— Он это заслужил, — Шерлок пожал плечами. — Если бы он сразу пришел ко мне с этим делом, возможно, мы бы быстрее смогли раскрыть его. Еще по горячим следам.

Брови Джона удивленно взметнулись вверх.

— Возможно? Я не могу поверить. Ты говоришь — возможно?

— Возможно. Вероятно. Скорее всего. — В голосе детектива проскользнуло раздражение. — Какая разница? Да, я не уверен. И как бы мне ни было приятно твое удивление, которое, судя по всему, напрямую связано с твоей уверенностью в моих силах, я буду признателен, если ты перестанешь акцентировать на этом свое внимание.

Джон поднял руки в примирительном жесте.

— Да-да. Хорошо, извини. Просто, черт возьми, к этому на самом деле сложно привыкнуть.

— Джон.

Угрожающие ноты в голосе друга заставили доктора рассмеяться.

— Все. Прости. Прости. Не знаю, что на меня нашло. Я обратил внимание, что ты о чем-то догадался касательно нашего нового трупа. Что тебе удалось узнать?

Шерлок самодовольно улыбнулся и, засунув руки в карманы неизменного пальто, уверенно зашагал в сторону от парка, где было обнаружено последнее тело. Он намеренно шел не очень быстро, так, чтобы идущему рядом с ним другу не приходилось бежать.

— Ты обратил внимание на мозоли на его руке?

Джон кивнул.

— Да, конечно. А еще у него очень грубая кожа на пятках и есть мозоли под медиальной и латеральной лодыжками. Думаю, и то, и другое возникло вследствие ношения неудобной обуви. Повреждение и потемнение кожных покровов под лодыжками также может свидетельствовать о том, что он носил одну и ту же пару обуви постоянно, не имея возможности сменить ее на что-то другое, более удобное.

— Хорошо. — Шерлок не без удивления посмотрел на друга, который едва заметно улыбался самыми уголками губ. — Очень хорошо, Джон. Я впечатлен.

Доктор дернул плечом, пытаясь скрыть смущение. Он был польщен.

— Несложно сделать правильные выводы, если это напрямую связано с твоей работой.

— Только если ты знаешь, куда смотреть. — Детектив покачал головой. — В большинстве случаев эти идиоты, гордо именующие себя лучшими криминалистами Скотланд-Ярда, не способны заметить очевидные вещи до тех пор, пока кто-нибудь не ткнет их туда носом.

Джон фыркнул.

— Ты преувеличиваешь.

— Ничуть. Вот, посуди сам. Нас с тобой только сегодня пригласили на место, где было обнаружено последнее тело, хотя это уже пятая жертва. Я должен был довольствоваться результатами отчетов патологоанатома и обмытыми частями тел, над которыми уже были проведены необходимые манипуляции. А между тем сегодня я совершенно отчетливо уловил весьма характерный запах, исходящий от тела последней жертвы.

Джон немного сбился с шага, когда заглянул Шерлоку в лицо, чтобы встретиться с ним удивленным взглядом.

— Запах? Какой запах?

— Креозот.

— Креозот? Что это?

— Это вещество, которым пропитывали деревянные шпалы на линиях метрополитена. В две тысячи третьем году были проведены исследования, которые подтвердили, что креозот является потенциальным канцерогеном, — после чего данное вещество запретили к использованию как угрожающее жизни и здоровью человека.

— Подожди-подожди. — Джон резко остановился, схватив друга за рукав пальто. — Деревянные шпалы в метро? Ты много ли видел в нашем метро шпал, да еще и деревянных?

Шерлок самодовольно улыбнулся.

— Меткое замечание, Джон. Однако то обстоятельство, что почти все лондонское метро ездит сейчас по бесшпальным рельсам, не отменяет факта наличия путей с деревянными шпалами, скажем, на старых станциях, закрытых ветках или в технических туннелях. — Детектив пристально посмотрел в расширившиеся от удивления глаза друга. — А теперь вспомни, где были найдены тела остальных жертв?

— На станциях метро и близлежащих территориях. Черт, Шерлок. Но это же все равно ничего не объясняет!

Шерлок иронично приподнял правую бровь.

— Да неужели?

В этот самый момент телефон Шерлока разразился незамысловатой трелью откуда-то из пиджака. Одним быстрым движением он вытащил его из нагрудного кармана — и в ту же секунду выражение его лица сменилось с насмешливо-ироничного на серьезное.

— Кажется, у нас есть новости, — многозначительно прокомментировал детектив, глядя на экран мобильника, прежде чем принять вызов. — Слушаю. Что у вас, инспектор?

* * *

— …ты оказался абсолютно прав, Джон. Стопроцентное попадание. — Грег развернул монитор к сидевшим в креслах для посетителей друзьям. — Смотрите.

Шерлок бросил довольный взгляд на молчавшего Джона, после чего углубился в чтение информации на экране компьютера.

— Отпечатки пальцев?

Грег покачал головой.

— Стоматологическая карта. Я же говорю — стопроцентное попадание.

— Отлично, Джон. — Шерлок посмотрел на друга, который изо всех сил делал вид, что ему в данный момент куда важнее прочитать информацию с дисплея, чем выслушивать похвалу самодовольного детектива. — Я же говорил тебе, что иногда ты можешь быть куда полезнее и эффективнее всех сотрудников Скотланд-Ярда, вместе взятых.

Джон фыркнул, продолжая молчать.

— Что? Разве я не прав? Инспектор, скажи. Разве я не прав?

— Прав, Шерлок. Я даже пытался позвать Джона на место преступления в качестве независимого эксперта, когда… ну… когда тебя не было.

— Замечательно. Что это было за дело? Интересное? Почему ты мне ничего не рассказывал об этом?

— Он отказался, Шерлок.

— Отказался? — брови детектива удивленно взметнулись вверх. — Как? Почему ты отказался?

Джон повернул голову и посмотрел на друга в упор.

— Шерлок, давай не будем об этом. Пожалуйста.

Интонации, прозвучавшие в голосе Джона, заставили Шерлока резко захлопнуть рот. Он посмотрел на Лестрада, который все это время наблюдал за их странным диалогом, — и тот только молча покачал головой в ответ.

Ладно. Хорошо. Он еще успеет разобраться в столь странном поведении своего лучшего друга, и желательно без свидетелей. А сейчас, в этот самый момент, перед ним стояла задача первостепенной важности.

Мысленно приняв решение, детектив резко распрямился в кресле и хлопнул в ладоши.

— Отлично. Если мы закончили с лирикой, давайте вернемся к нашему трупу. — Он чуть подался вперед, вновь пробегая глазами по строчкам на экране компьютера. — Что мы имеем? Мэтью Маккелен, родился 23 декабря 1971 года, без вести пропал четыре года назад. Заявление о его пропаже от седьмого сентября 2009 года было написано его сестрой.

Джон хмыкнул.

— Интересно получается. Мистер Маккелен пропал четыре года назад, а сегодня вы находите его остывающий труп буквально в двух кварталах от станции метро Хэмпстэд. Выходит, все это время он был где-то в Лондоне?

— Этого мы пока еще точно не знаем. — Инспектор, до этого момента стоявший рядом со столом, сел в свое кресло.

— И ты несколько преувеличил, говоря про остывающий труп, — добавил Шерлок, бросая быстрый взгляд на друга.

— Ну, разве что совсем чуть-чуть, — поддакнул Джон, медленно расплываясь в улыбке.

— Да. Самую малость. Всего-то часов на девяносто промахнулся.

Джон отмахнулся:

— Сущая ерунда.

Друзья весело рассмеялись. Спустя мгновение Грег, удивленно наблюдавший за шутливой перепалкой между Шерлоком и Джоном, присоединился к ним.

— Это хуже, чем смеяться на месте преступления, — сморгнув набежавшие слезы, Джон откинулся в кресле и глубоко вздохнул. — Боже, надо для разнообразия постараться быть серьезным и проявить уважение к покойному.

Шерлок фыркнул.

— Джон, ему уже все равно. Он мертв.

— С этим, однако, не поспоришь.

Какое-то время они молчали. Детектив, который вернулся к изучению личного дела покойного Маккелена, перевел взгляд с монитора на притихшего Лестрада.

— Заключение патологоанатома уже готово, инспектор?

В ответ на это Грег устало покачал головой.

— Сегодня воскресенье, Шерлок.

— И что?

— Выходной.

— Это я тоже знаю. И что с того?

Инспектор вздохнул.

— Заключение будет у тебя завтра утром, Шерлок. Я обещаю.

Детектив быстро поднялся на ноги.

— Вот из-за подобных мелочей у твоего отдела такая низкая раскрываемость. Всего хорошего. — Он распахнул дверь кабинета. — Идем, Джон.

Уже когда друзья ехали в лифте, доктор заметил, каким неприкрытым ликованием и радостью светится лицо детектива. Ему сразу же вспомнилось, как Шерлок подпрыгнул, восторженно восклицая: «Это Рождество!» четыре года назад, в тот самый день, который положил начало их странной, но такой продолжительной дружбе.

— Ты весь светишься, как начищенная фунтовая монета, — беззлобно проворчал Джон, поворачиваясь к другу всем корпусом. — Выкладывай давай.

Шерлок, наконец, позволил себе расплыться в самодовольной улыбке.

— Ты обратил внимание, где работал мистер Маккелен? Нет? Последнее место работы нашей жертвы — «London Underground Limited», Джон. Он был путевым обходчиком. И я думаю, что это весьма существенная зацепка в нашем деле.

Глава 2.

На Бейкер-Стрит друзья вернулись порознь. Шерлок, заявив, что ему необходимо пообщаться со своей сетью бездомных, предложил Джону взять такси до дома, где тот мог бы заняться ужином, пока ожидает его возвращения.

В данном предложении определенно была своя доля логики, особенно если взять в расчет тот факт, что у Джона совершенно неожиданно разболелось некогда раненное плечо. Скорее всего, это началось из-за того, что днем ранее ему пришлось держать в левой руке два объемистых пакета с продуктами, в то время как правой он прижимал телефон к уху, выслушивая очередной монолог Шерлока на тему «все-люди-идиоты». Поэтому все, о чем мог Джон мечтать в данный момент, — это был горячий душ, который помог бы снять напряжение и ослабить пульсирующую в плече боль.

Он не догадывался, что Шерлок уже давно обратил внимание на то, как друг едва заметно морщится при каждом неловком движении левой рукой, — и именно это послужило причиной, почему тот решил отослать его домой, на Бейкер-Стрит.

К проявлению заботы со стороны Шерлока Джон еще не привык.

Впрочем, можно ли было к этому вообще когда-нибудь привыкнуть?

Добравшись до квартиры, Джон в первую очередь залез под душ, где простоял порядка пятнадцати минут, — боль из плеча постепенно уходила, уступая состоянию расслабленной усталости. В какой-то момент он даже подумал, что вполне может обойтись и без ужина, довольствовавшись парой больших бутербродов и чашкой горячего чая с молоком, когда в его памяти тут же услужливо всплыл их последний разговор с Шерлоком.

«Что ты хочешь на ужин?»

«Каннелони».

«Каннелони?»

«Да, я видел, что ты вчера купил пачку этих макаронных изделий и упаковку замороженного фарша. — Шерлок усмехнулся. — По-моему, ты слишком вдохновился нашим последним ужином у Анжело. Однако я буду не против попробовать каннелони твоего приготовления, мне интересно, что у тебя может получиться».

«Это была глупая идея, Шерлок. Я поддался сиюминутному порыву. Не думаю, что из этого выйдет что-нибудь стоящее».

«Ерунда. Ты отлично готовишь, я уверен, что ты справишься безо всяких проблем. Впрочем, если ты так не уверен, то можешь дождаться меня, попробуем разобраться со всем вместе…»

Вместе.

Джон вздохнул и поплелся на кухню, мысленно коря себя за неосмотрительность. Карман домашних разношенных джинсов оттягивал мобильный телефон. Последнее пришедшее сообщение было от Шерлока и содержало в себе одну-единственную ссылку на сайт с рецептами итальянской кухни, где Джон без труда смог найти довольно-таки простой рецепт приготовления злополучных каннелони.

Просто поразительная предусмотрительность!

Второе сообщение, в котором Шерлок отправил другу номер мобильного телефона все того же Анжело, Джон проигнорировал, по-настоящему увлекшись процессом приготовления нехитрого итальянского ужина. К тому моменту, когда Шерлок в свойственной ему манере ворвался в квартиру, полный энергии так, как будто бы и не мотался по городским подворотням на протяжении нескольких последних часов, Джон уже спокойно сидел за компьютером в кухне, читая новости и неторопливо потягивая из бокала белое вино.

— А где… — начал было Шерлок и тут же осекся, с шумом втянув носом воздух. — А. В духовке. Будут готовы через десять минут. Я же говорил, что у тебя все получится.

Джон бросил быстрый взгляд на часы на экране своего компьютера и кивнул, стараясь игнорировать тепло, разливающееся внутри него от такой простой и твердой уверенности друга в его силах.

— Совершенно верно. Через десять минут. Так что у тебя еще есть время, чтобы принять душ и переодеться. От тебя разит за милю, наверное. Где ты вообще был?

Шерлок открыл рот, чтобы ответить на вопрос, но в этот самый момент Джон взмахом руки заставил его промолчать.

— Не хочу ничего знать. По крайней мере, до тех пор, пока ты не примешь душ и не переоденешься.

— Да, мамочка. — Шерлок фыркнул. — Я буду максимум через десять минут, не начинай ужинать без меня.

— Только если ты не задержишься дольше, — парировал Джон, тепло улыбаясь. — Иди уже. На самом деле я умираю с голоду, и если ты не поторопишься, то в твоем распоряжении окажется еще остывающее тело твоего друга.

— Лучшего друга, — машинально поправил Шерлок, скидывая пропахшее нечистотами пальто на пол в гостиной. — Я никак не могу этого допустить, Джон. Держись. Я быстро.

Уже закрывая за собой дверь в ванную комнату, он успел заметить, как в его сторону летит схваченная Джоном с ближайшего кресла подушка. Глухой звук удара сменился теплым смешком, и Шерлок, сам того не замечая, забрался под горячие душевые струи, улыбаясь во весь рот.

* * *

С того самого момента, как Шерлок взялся за вилку, приступая к еде, он не сказал ни единого слова. Однако скорость, с которой исчезали каннелони с его тарелки, во многом говорила сама за себя — Шерлоку определенно нравилось то, что он ел. Вдобавок ко всему, он был порядком голоден и поэтому в настоящий момент предпочитал не растрачивать свои силы на слова, торопясь восполнить запас энергии в организме.

Джон с улыбкой наблюдал за другом, медленно потягивая прохладное вино из высокого бокала. Он сам не торопился поглощать достаточно вкусный ужин, позволяя себе немного растянуть удовольствие от спокойного и тихого вечера в компании Шерлока.

— Что же, это было в самом деле неплохо. — Шерлок отодвинул от себя пустую тарелку, одновременно с тем вытягивая под столом ноги так, чтобы поставить свои босые ступни поверх ступней Джона. — Я же говорил, что у тебя все получится.

К слову сказать, ноги у Шерлока были ледяные, однако Джон решил никак это не комментировать, — равно как и то, что друг в очередной раз совершенно бесцеремонно вторгся в его личное пространство, не удосужившись даже спросить разрешения. Как будто так оно и должно быть.

Впрочем, подобное поведение, ранее не свойственное Шерлоку, неожиданно проявилось как раз после его «воскрешения» из мертвых и возвращения на Бейкер-Стрит. Как будто ему нужно было постоянное подтверждение, что Джон здесь, что он рядом — теплый, живой, настоящий и время от времени — весьма раздраженный.

Они не разговаривали о том, как Шерлок жил эти три года вдали от всего того, что было ему небезразлично. Джон боялся задавать такие личные вопросы напрямую, опасаясь наткнуться на стену холодного отчуждения, — все-таки Шерлок и чувства даже сейчас, после всего произошедшего, порой казались ему несовместимыми.

А сам Шерлок не торопился делиться своими переживаниями.

Если они у него вообще были.

— Спасибо. — Джон поднялся на ноги, чтобы убрать со стола пустые тарелки. — Еще вина?

Шерлок с сомнением посмотрел на свой бокал, в котором оставалось на донышке.

— Пожалуй, я откажусь. Мне нужна ясная голова сегодня ночью.

— Хочешь сказать, ты не собираешься спать?

— Ммм… нет. Не собираюсь.

Джон кивнул, мысленно усмехаясь.

— Я был бы тебе признателен, если бы ты сегодня «не спал» в своей комнате, а не на диване в гостиной.

— Это еще почему? — брови Шерлока удивленно взметнулись вверх.

Джон в ответ на это промолчал, едва улыбнувшись самыми уголками губ.

На какое-то время кухня погрузилась в уютную тишину, заполненную теплым молчанием, разделенным на двоих. Джон вылил вино, остававшееся в бутылке, себе в бокал и расслабленно откинулся на спинку стула, не без улыбки снова чувствуя ледяные ступни Шерлока, прижатые к его ногам.

— …как твоя сеть бездомных? Я так понял, ты решил задействовать их в этом деле?

— Задействовать — это слишком громко сказано. Но, возможно, кто-то из них мог что-то увидеть, заметить то, мимо чего обычные люди проходят, не обращая внимания. — Шерлок пожал плечами. — Это не попытка найти объяснение, скорее способ подтвердить имеющееся у меня предположение.

Джон покачал бокал в руке, наблюдая за игрой света в вине.

— И что это за предположение?

— Я думаю, что все это каким-то образом связано с лондонской подземкой. Скорее всего, убийца — кто-то из работников метрополитена, — детектив вздохнул. — Однако это пока никак не объясняет, откуда взялись все эти неизвестные и неопознанные люди, которые, если верить доступным нам сведениям, никогда не появлялись на этот свет.

— Ты знаешь, это технически возможно. — Джон хмыкнул. — Я имею в виду, что, возможно, эти люди на самом деле могли родиться где-то… где их появление никаким образом не могло быть зафиксировано.

— Это где, например?

— Например… не знаю, в джунглях.

В ответ на это Шерлок весело фыркнул.

— Хорошо-хорошо, понимаю, что пример не слишком удачный. Но зато весьма наглядный.

— Я не идиот, Джон. Мне не нужна наглядность.

Джон покачал головой.

— Зато мне как раз наглядность очень даже нужна. Тела предыдущих жертв подвергали генетической экспертизе?

Скептическое выражение, которое приняло лицо Шерлока, послужило куда более наглядным ответом на вопрос.

— Да, да. Хорошо, я понял. Мог бы просто в очередной раз сказать, что я идиот.

— Зачем лишний раз констатировать факт, который ты и сам прекрасно знаешь? — Шерлок усмехнулся. — К тому же твоя идея не так уж и плоха. Однако, даже обладая самым большим банком ДНК во всем мире, мы не смогли идентифицировать личности убитых. Кроме последнего, как ты знаешь. И то это произошло благодаря частично сохранившимся зубам, а никак не за счет генетической экспертизы.

Джон залпом допил оставшееся вино, после чего принялся задумчиво вертеть бокал в руках.

— Может быть, стоило искать не самих жертв, а попробовать выйти таким образом на их родственников? Вдруг кто-то из них мог попасть в базу ДНК?

Шерлок привычным жестом сложил руки перед собой, прижав кончики пальцев к губам.

— Это дорогостоящая и довольно длительная процедура. К тому времени, как проверка будет окончена, у нас могут быть новые жертвы. А…

— …а вероятность того, что подобная проверка принесет какие-либо результаты, очень мала. Я понимаю это, Шерлок. Просто пытаюсь быть чуть менее бесполезным, чем обычно.

— Ты не бесполезен. — Шерлок улыбнулся. — Я думаю, что есть смысл в том, чтобы озвучить Лестраду твою идею.

Джон улыбнулся в ответ, поднимаясь на ноги.

— Спасибо. Я собираюсь спать, мне завтра надо встать пораньше — на работе завал с бумажной отчетностью.

— Спокойной ночи, Джон.

— Спокойной ночи, Шерлок.

Глядя на спину удаляющегося друга, Шерлок мимолетно улыбнулся. Он собирался было подтянуть к себе ноутбук Джона, для того чтобы просмотреть ленту новостей, когда в оконное стекло неожиданно мягко стукнул комок засохшей земли, после чего послышался негромкий протяжный свист.

Подхватив пальто, по-прежнему лежавшее на полу в гостиной, Шерлок стремглав вылетел из квартиры.

* * *

Джон проснулся еще до звонка будильника, поэтому позволил себе поваляться в постели несколько лишних минут, — подтянув к себе подушку и уткнувшись в нее лицом. Он в очередной раз отлично выспался — что, к слову сказать, после возвращения Шерлока стало возможно гораздо чаще, потому что его перестали мучить тянущие душу кошмары, — и поэтому настроение у Джона сейчас было более чем отличное.

Даже несмотря на то, что так быстро наступило утро понедельника, а значит, впереди — длинный-длинный день в самом начале рабочей недели.

Он быстрым рывком поднял себя с кровати и, в несколько прыжков преодолев лестничный пролет, спустился на второй этаж с целью занять ванную комнату, пока этого не сделал Шерлок.

К слову сказать, последний обнаружился спящим на диване, в этот раз укрытый пледом почти по самую кудрявую макушку. Ботинки стояли посреди гостиной, будто бы Шерлок только и сделал, что снял их, наступая себе на пятки, швырнул порядком измученное пальто на спинку кресла и как был — в строгом пиджаке поверх пижамы, — рухнул на диван, забываясь крепким сном.

Впрочем, возможно, оно именно так и было.

После душа и после того как Джон полностью переоделся, он, убирая вещи Шерлока на место, заметил несколько помятых бумажек с невнятными каракулями, которые его друг, видимо, вытащил из кармана пальто, прежде чем завалиться спать. Они были аккуратно расправлены — настолько, насколько это вообще было возможно, — и выложены в ровный ряд на журнальном столике. На одной из них Джон с трудом смог разобрать написанное с ошибками слово «Хэмпстед», но что именно подразумевалось в данном случае — станция метро или район города, ему понять не удалось.

— …тебе нужно сменить гель для душа, — сонно пробормотали из-под пледа, — этот запах тебе совершенно не подходит.

Джон негромко рассмеялся, разрешив себе небольшую вольность — слегка взъерошить кудряшки, топорщившиеся на шерлоковой макушке. В ответ на это из-под пледа раздался странный звук, который больше всего был похож на довольное мурлыканье, после чего голова полностью скрылась под пледом, видимо, спасаясь от ласковых прикосновений.

Джон на скорую руку сообразил себе нехитрый завтрак — яичницу-глазунью, пару полосок поджаренного бекона, половинку помидора и консервированные шампиньоны, — который так же по-быстрому и съел, торопливо запивая горячим кофе. Из гостиной за все это время не донеслось ни единого звука, из чего Джон сделал вывод, что его неугомонный друг снова заснул, утомленный, судя по всему, какими-то ночными приключениями, о которых ему еще предстояло узнать.

«Ничего, я с тебя еще стрясу информацию, где ты был сегодня ночью и почему отправился туда без меня, — подумал Джон, прикрывая трогательно торчащие из-под пледа босые пятки. — Дай мне только вернуться с работы».

Путь от дома до больницы, как правило, занимал у него около часа. Сначала Джон двадцать минут ехал в переполненном автобусе, стараясь при этом держаться поближе к выходу, после чего, добираясь за десять-пятнадцать минут от автобусной остановки до станции метро, еще с полчаса трясся в вагоне поезда, сонно прислонившись к какой-либо вертикальной поверхности — стене, двери или спине близстоящего соседа.

Расположение больницы, в которой Джон работал терапевтом, было не слишком удобным, потому что в случае необходимости он, в силу конкретных обстоятельств, не мог приехать домой достаточно быстро. К счастью, вернувшийся с того света Шерлок не рвался геройствовать в одиночку и терпеливо дожидался возвращения друга с работы.

День начался суматошно. Из-за внезапной вспышки ротавирусной инфекции, которая, к сожалению, ослабила ряды и среди медицинского персонала, больница была переполнена людьми. И этим людям — всем без исключения, — требовалась помощь, поэтому Джон не только не смог заняться с утра бумажной отчетностью, как он запланировал это сделать еще вечером, у него не оказалось свободной минутки даже для того, чтобы нормально, по-человечески пообедать. Он успел только выпить кофе — мерзкий, растворимый, из автомата в коридоре, — после которого во рту оставался отвратительный кисло-металлический привкус.

«Интересно, что бы сказал на все это Шерлок, — подумал Джон, машинально выписывая рецепт очередному пациенту. — Наверняка бы съязвил что-нибудь на тему того, что я заставляю его есть, а сам пренебрегаю собственным здоровьем…»

Во второй половине дня телефон доктора негромко пиликнул, извещая о новом сообщении. Как оказалось, проснувшегося Шерлока резко обуяла жажда бурной деятельности, как это всегда и бывало во время расследования особенно интересного дела.

«Я в Бартсе, нужно кое-что проверить. Лестрад прислал заключение патологоанатома, скинул на твой рабочий адрес. Посмотри, это любопытно».

Но Джону, к сожалению, было совершенно некогда смотреть и уж тем более — читать, пытаясь понять и вникнуть в написанное. К тому же он пребывал в твердой уверенности, что Шерлок сам расскажет ему обо всем, что ему удалось выяснить, обильно приправив это изрядной порцией фирменной дедукции вперемешку с сарказмом. Поэтому, воспользовавшись небольшой заминкой, возникшей из-за того, что два пациента оказались записаны на одно и то же время, Джон быстро скинул другу короткое сообщение с предложением вечером встретиться в кафе возле госпиталя Святого Варфоломея.

Ответа на сообщение не последовало. Впрочем, это совершенно ничего не значило. Увлекшись лабораторными исследованиями, Шерлок мог забыть обо всем на свете, — в том числе и о необходимости подтвердить встречу в условленное время.

Но всегда приходил.

Всегда.

Поэтому Джон был спокоен.

* * *

Дверь в лабораторию открылась с тихим щелчком электронного замка, запуская внутрь неожиданного в эти часы посетителя.

— …привет, Молли. Я принес тебе пончиков. — Джон поставил на стол перед изумленной девушкой еще теплую коробку, от которой шел тонкий приятный аромат ванили и шоколада. — А где Шерлок?

— Он ушел три часа назад. Я думала, ты знаешь.

Джон мотнул головой.

— Нет. Мы должны были встретиться в кафе на углу, но я задержался на работе. Он не брал трубку, когда я звонил ему, поэтому я был уверен, что он вернулся сюда.

— Нет, он не возвращался. — Молли выглядела не на шутку встревоженной. — Джон, что-то случилось?

— Не знаю. Нет. Может быть… — Джон вытащил телефон из кармана и тут же нажал кнопку «1» быстрого вызова. — Он что-нибудь говорил? Чем он вообще занимался здесь?

В трубке по-прежнему шли протяжные гудки.

— Он не был особо разговорчив, Джон. Ты же его знаешь. Ассистировать в этот раз он не попросил, сказал, что без моей помощи справится в два раза быстрее.

Джон хмыкнул, убирая бесполезный телефон в карман.

— Это на него похоже. Есть вообще предположения, что он мог тут делать?

Молли покачала головой.

— Ни малейшего представления. Если честно, я была занята своими делами, поэтому не особо обращала на него внимание. Просто старалась быть рядом на тот случай, если ему могло что-то понадобиться. — Она на мгновение задумалась. — У Шерлока с собой были какие-то распечатки с логотипом Скотланд-Ярда, и он постоянно в них заглядывал.

Джон нахмурился, задумчиво покусав нижнюю губу.

— Материалы из Скотланд-Ярда? — он судорожно выдохнул, закрыв лицо рукой. — Черт, я же совсем про них забыл. Идиот.

Джон резко развернулся на месте и быстрым шагом направился к двери. Молли с трудом удержалась от того, чтобы не броситься следом за ним.

— Джон! Джон, что-то случилось?

Он обернулся, замерев уже у самой двери, вцепившись левой рукой в пластиковый косяк с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Не знаю. Очень надеюсь, что у Шерлока достаточно благоразумия, чтобы не натворить глупостей в очередной раз, иначе я за себя просто не ручаюсь.

Глава 3.

Первое, что заставил себя сделать Джон сразу после того, как вышел на улицу, — это перестать паниковать. В конце концов, Шерлок был вполне взрослым человеком, который в последние месяцы только и делал, что изумлял Джона, демонстрируя себя с новой, до этого момента не знакомой ему стороны.

Нет, нельзя было сказать, что Шерлок кардинально изменился. Он по-прежнему оставался несносным, высокомерным, импульсивным и, пожалуй, Единственным во всем мире, — по крайней мере, для отставного врача Джона Х. Уотсона. Но в то же время Шерлок неожиданно проявил себя как внимательный и в какой-то мере даже заботливый человек, тем самым удивляя Джона почти постоянно. Он терпеливо дожидался друга с работы, прежде чем сорваться на расследование, если то было по-настоящему опасным; он занимал своими лабораторными опытами только половину кухонного стола и всегда проветривал помещение, если один из его экспериментов вдруг оказывался чрезмерно пахучим.

Тот день, когда Шерлок впервые на его памяти сходил в магазин за продуктами, потому что у Джона разболелась нога, был отмечен в их календаре ярко-желтым смайликом. Шерлок никак это не прокомментировал, но от Джона не укрылось, как уголок его губ дрогнул в легкой улыбке, которую тот тут же постарался скрыть.

…предварительно убедившись в том, что на Бейкер-Стрит Шерлок еще не вернулся, Джон, торопливо заверив миссис Хадсон в том, что все в порядке, быстро набрал второй номер в своем списке быстрого вызова. В трубке долгое время шли протяжные гудки, и Джон уже начал было задумываться о том, чтобы вернуться в больницу, когда вдруг с того конца провода раздался усталый и немного хриплый голос детектива-инспектора Лестрада.

— Привет, Джон. Что-то случилось?

— Ты еще в Ярде? Шерлок у тебя?

В трубке послышался негромкий вздох.

— Пока еще да, но скоро уже поеду домой. Вот только закончу с одним отчетом. Шерлока сегодня не видел. Я, кстати, выслал ему материалы, которые он запрашивал, а теперь вот не могу до него дозвониться. — Грег на секунду замолк, после чего заговорил уже совершенно другим тоном: — Джон, ты поэтому мне звонишь? С Шерлоком все в порядке?

Джон, быстро шагавший по улице, в этот самый момент резко остановился и вскинул руку, подзывая такси.

— Я не хотел бы разводить панику на пустом месте, Грег, но он не отвечает на мои звонки и не пришел в условленное время в кафе. Возможно, он просто увлекся чем-то и совершенно забыл про время. Я был бы очень тебе признателен, если бы ты переслал на мою электронную почту копию тех материалов, которые отправил утром Шерлоку.

Под тихий перестук кнопок на компьютере Лестрада Джон торопливо продиктовал водителю такси свой адрес, устраиваясь на заднем сидении.

— Готово. Что-нибудь еще я могу для тебя сделать?

— Если он объявится в Скотланд-Ярде или где-нибудь еще, — дай мне знать, хорошо?

Из трубки послышалось хмыканье.

— Договорились. Ты тоже.

Нажав на кнопку завершения вызова, Джон откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, стараясь игнорировать учащенное сердцебиение. Остаток пути до Бейкер-Стрит он проделал в безуспешных попытках заставить себя успокоиться и не нервничать раньше времени. Получалось из рук вон плохо, так что в итоге Джон просто попробовал еще раз позвонить Шерлоку — в трубке по-прежнему шли длинные гудки, — после чего сбросил ему короткое сообщение с просьбой перезвонить сразу же, как только это будет возможно.

Квартира привычно встретила его бардаком и тишиной. Ноутбук Джона с кухонного стола перекочевал на диван, призывно мигая индикатором питания в полумраке гостиной. Вокруг него на всех ближайших горизонтальных поверхностях были разложены материалы дела, какие-то заметки на ярких разноцветных стикерах и фотографии с мест обнаружения тел. Все это могло означать только одно: Шерлок, после того как он выспался и позавтракал — в раковине обнаружился нож, заляпанный шоколадной пастой, — еще какое-то время находился в квартире, прежде чем сорваться в Бартс.

Джон нахмурился и, сбросив куртку на свое кресло, единственно свободное от многочисленных бумаг, торопливо прошел на кухню, где распахнул дверцу высокого холодильника. Ровный ряд баночек с шоколадной пастой, в количестве пяти штук, выстроился вдоль правой стенки, мирно соседствуя с упаковкой бекона и полуторалитровым пакетом молока. Утром всего этого здесь еще не было.

— Шерлок сходил в магазин, — сообщил Джон холодильнику, прежде чем закрыть его. — Что происходит, черт возьми?

Внизу хлопнула дверь, после чего послышались неторопливые, немного шаркающие шаги — у миссис Хадсон опять разболелось бедро, — и спустя какое-то время она появилась на пороге кухни.

— Джон, дорогой, от Шерлока нет никаких новостей?

— Я по-прежнему не могу до него дозвониться. Вы не знаете, чем он тут занимался до того момента, пока не ушел?

Домовладелица покачала головой.

— Наверху было тихо, и поэтому я не стала к нему подниматься. Подумала, что он, может быть, еще спит.

Джон устало опустился на диван и, коснувшись сенсорной панели, вывел ноутбук из режима гибернации.

— Спасибо, миссис Хадсон. — Ему пришлось повысить голос, потому что пожилая домовладелица в этот момент чем-то занималась на кухне; слышался плеск воды и негромкое бряканье посуды. — Я почти уверен, что с Шерлоком все в порядке.

— Может быть, стоит позвонить Майкрофту?

— О, нет. Сейчас это было бы лишним. После всей этой ситуации… Нет. Я хочу, чтобы он знал — я доверяю ему. Примешивать сюда Майкрофта имеет смысл только в самом крайнем случае, который, как мне кажется, еще не наступил.

Джон не стал рассказывать о том, что Шерлок пообещал больше никогда и ничего от него не скрывать в том случае, если он будет полностью и безоговорочно доверять ему, так же, как и прежде.

— Как скажешь, дорогой. — Рядом с Джоном на стол опустилась кружка с горячим чаем. — Ты голоден? Я сегодня приготовила пастуший пирог — помню, что Шерлок его любит. Он еще достаточно теплый, но если хочешь, ты можешь разогреть его в микроволновке.

Джон улыбнулся, в этот самый момент запуская почтовую программу и терпеливо дожидаясь, пока в нее загрузятся все письма. Писем, к слову сказать, оказалось совсем немного, а это значило, что Шерлок опять просматривал его электронную почту. Однажды Джон попробовал возмутиться на эту тему, пока друг молча не продемонстрировал ему корзину с удаленными сообщениями, среди которых оказалась сплошь одна реклама и письма, не требовавшие какого-либо ответа.

У каждого из них были свои способы выразить свою привязанность друг к другу. И хотя Шерлок выбирал довольно-таки необычные пути для этого — такие же странные, как и он сам, — Джон не мог не ценить подобные проявления заботы с его стороны.

— Уверен, ваш пирог можно есть и без подогрева, миссис Хадсон. Не знаю, что бы мы без вас делали.

— Тогда я сейчас его принесу. Надеюсь, за это время ты никуда не успеешь убежать — так же, как этот непоседливый мальчишка.

Джон беззвучно усмехнулся, глядя на спину удаляющейся домовладелицы.

«Я тоже очень на это надеюсь, миссис Хадсон. Я тоже».

Он запустил письмо от Грега, которое оказалось самым последним из полученных, и торопливо пробежал глазами первый из вложенных файлов — экспертиза кожных покровов на теле первой жертвы, неизвестной Джейн Доу.

— Так, что у нас тут? — негромко пробормотал Джон, быстро открывая отчеты о вскрытии остальных тел и располагая окна на экране своего компьютера так, чтобы можно было сразу, по ходу чтения, сравнивать информацию. — Оу… Очень интересно.

— … я знал, что ты найдешь это весьма занимательным.

Раздавшийся от двери негромкий голос заставил Джона вздрогнуть от неожиданности. Он поднял глаза и увидел Шерлока — грязного, измазанного в какой-то саже, который стоял, устало привалившись плечом к косяку, — и внимательно смотрел на друга. Его было сложно узнать с первого взгляда — такое привычное пальто сменилось темно-коричневой курткой с высоким воротом, а непокорные кудряшки надежно скрывала простая черная шапка, натянутая почти до самых бровей.

Джон резко вскочил на ноги — так, что чуть не опрокинул ноутбук, примостившийся на краю дивана.

— Шерлок! Где ты был? Я звонил тебе столько раз. Мы же договаривались…

Тот только хмыкнул, наконец отлипнув от дверного косяка, и медленно стянул на пол грязную куртку.

— Нужно было проверить кое-что. Моей жизни ничего не угрожало, я просто взял образцы грунта и машинной смазки в нескольких туннелях метро.

От внимательного взгляда Джона не укрылось, как Шерлок досадливо сморщился, поводя плечами. Отставив ноутбук на заваленный бумагами журнальный столик, он быстро пересек комнату и подошел к другу.

— Что у тебя там?

— Ерунда, даже не стоит твоего внимания. — Шерлок попытался было отстраниться, когда Джон крепко ухватил его за запястье, не давая сдвинуться с места. — Я лучше пойду приму душ и переоденусь.

— Позволь это мне решать, хорошо?

Прозвучавшие в голосе друга стальные ноты заставили Шерлока замереть на месте.

— Джон, там на самом деле нет ничего серьезного…

— Мы будем дольше перепираться. Если там на самом деле нет ничего серьезного, то ты будешь свободен уже через пять минут. — Джон ухватил за низ футболку Шерлока и пристально посмотрел тому в глаза. — Ну так как?

Шерлок покорно вздохнул, молча признавая правоту слов друга, и позволил ему стянуть со своего тела футболку, которую Джон оставил болтаться у него на шее, наподобие какого-нибудь современного и ультрамодного шарфа.

— Вот это ничего себе! Ты где умудрился так основательно приложиться?

Джон аккуратно ощупал внушительного вида кровоподтек, тянувшийся от нижнего края правой лопатки почти до самой поясницы, и осторожно пальпировал ребра, стараясь при этом не обращать внимания за зашипевшего от боли Шерлока.

Который, судя по всему, вовсе не собирался отвечать на вопрос Джона о природе появления этого синяка — из вредности ли, или по какой-то другой причине.

И у Джона было смутное подозрение, что друг так старательно отмалчивается потому, что правда ему совершенно не понравится.

— Ребра целы, хотя я бы все-таки посоветовал тебе сделать рентген — здесь вполне могут быть трещины. — Заметив презрительный взгляд Шерлока, Джон только покачал головой. — Но, как вижу, в данном случае тебе совершенно не интересно мое мнение. Подожди с футболкой, надо смазать место ушиба гелем, чтобы кровоподтек быстрее прошел.

— Сначала душ.

Джон покорно вздохнул, глядя, как Шерлок стягивает футболку через голову.

— Ладно. Хорошо. Если будет нужна моя помощь — позовешь, хорошо?

— Почему это мне может понадобиться твоя помощь?

На лице Шерлока, казалось, было написано искреннее недоумение, и Джон, не выдержав, рассмеялся.

— Действительно, почему. Хорошо. Иди в свой душ, я пока подогрею пастуший пирог, который принесла миссис Хадсон.

Когда Шерлок скрылся за дверью ванной комнаты, Джон наконец позволил себе выдохнуть и на короткий миг прикрыть глаза. Оказывается, он был взвинчен до предела в последние часы, хотя сам и не осознавал этого, — и это несмотря на обещание, данное Шерлоком, которое ему весьма успешно удавалось сдерживать все это время.

Джон прошел на кухню, чтобы достать охлаждающий гель из аптечки и поставить пирог в микроволновую печь, и в этот самый момент телефон в кармане его джинсов негромко запиликал, извещая о приходе нового сообщения. Это оказалась всего лишь рекламная рассылка, ничего серьезного, однако телефон, оказавшийся сейчас в руках Джона, напомнил ему об одном обещании.

— Грег? Привет. Да, да. Вернулся наш гений. — Джон коротко хохотнул, засовывая блюдо с пирогом в микроволновку. — Нет, с ним все в порядке. Грязный, немного помятый, но вполне себе живой. Говорит, что нужно было проверить какой-то грунт…

— Не какой-то. — Появившийся на кухне Шерлок, обнаженный по пояс, с размаху плюхнулся на высокий табурет и тут же скривился от боли; скомканная футболка приземлилась на стол, чудом не задев стойку с пробирками. — Если бы ты сразу почитал материалы, которые я тебе переслал еще утром, ты бы понял, о чем идет речь.

Пообещав держать инспектора в курсе дела, Джон торопливо с ним попрощался.

— Я был на работе, Шерлок. — Он мягко потянул друга за плечи, заставляя его развернуться спиной к свету, после чего полез на верхнюю полку за аптечкой. — А ты заставил нас с Грегом поволноваться. Расскажешь, где был?

Шерлок, демонстративно сложив руки на груди, с самым заинтересованным видом принялся разглядывать противоположную стену. Джон только покачал головой и, пристроившись на соседний табурет, поставил аптечку на кухонный стол.

— Может быть немного неприятно, поэтому постарайся не дергаться. — Он начал плавными движениями наносить лечебный гель на кровоподтек, стараясь не обращать внимания на то, как напряглась спина Шерлока. — Я подумал, что будет здорово, если ты поделишься со мной, к каким выводам тебе удалось прийти.

Под действием охлаждающего эффекта геля, а больше всего, скорее, под ласковыми, почти щекочущими движениями джоновых рук, спина Шерлока расслабилась, и он устало выдохнул.

— Если бы ты не ходил на свою дурацкую работу, все было бы гораздо проще. — Он бросил через плечо быстрый взгляд на Джона, но тот не смотрел на него, в этот самый момент увлеченный процессом лечения. — На коже каждой из жертв были обнаружены следы грунта с содержанием креозота и машинного масла, что, собственно, подтверждает нашу теорию, что здесь есть прямая связь с метро.

— Да, это я помню. Только для чего тебе могли понадобиться образцы грунта?

Джон встал на ноги, закрывая тюбик с гелем и пряча его в аптечку, после чего убрал ее на прежнее место — на верхнюю полку кухонного шкафа.

— Грунт в туннелях метро близ каждой станции содержит различную концентрацию и того, и другого вещества, плюс степень распада у них также разная — из-за температурных условий, глубины туннеля, влажности воздуха, давности нахождения креозота и машинного масла в грунте и еще десятка всевозможных факторов.

— То есть, сравнив химический состав и состояние следов грунта на телах наших жертв, мы сможем определить, с какой или какими станциями метро может быть связано каждое тело? — Джон восхищенно вздохнул. — Шерлок, это же просто потрясающе! Только… в Лондонском метро несколько сотен станций, не собираешься же ты облазить их все. Или ты… уже?

Искреннее изумление, написанное на лице Джона, заставило Шерлока подавиться ехидным смешком. Он неловко поднялся на ноги, одновременно с этим натягивая на себя футболку, — после чего развернулся к другу всем корпусом.

— Джон, мне импонирует тот факт, что ты настолько безоговорочно веришь в мои способности, — Шерлок дернул плечом, проверяя, начал ли действовать анестетик, входящий в состав геля, — однако же, собрать образцы грунта со всех двухсот семидесяти станций за один неполный день даже мне не под силу. И если ты постараешься хотя бы немного напрячь свой мозг, — который умеет работать, и весьма неплохо, я знаю, — то поймешь, что это, помимо всего прочего, совершенно бессмысленная и бесполезная трата времени.

Джон фыркнул и покачал головой.

— Ну спасибо. Теперь я даже и не знаю, как это воспринимать, — как комплимент или очередной намек на то, что я совершенно не умею использовать свой мозг по назначению.

Шерлок поежился, пытаясь отклеить футболку, прилипшую к еще слегка влажному телу, после чего перевел взгляд на друга, который смотрел на него с легкой полуулыбкой.

— Ты, кажется, забыл, что я никогда не намекаю, Джон.

— Да, конечно. Хорошо. — Джон вздохнул, взъерошив волосы на затылке. — И что дальше?

— Дальше?

— Если не обходить все двести семьдесят станций метро, то скажи мне, пожалуйста, как ты намерен…

Шерлок прервал его взмахом руки.

— Этот вопрос уже решен. С помощью сети бездомных мне удалось сократить это количество до двадцати трех. Я попросил их разузнать о странных и подозрительных событиях, которые когда-либо происходили в метро, но о которых нет информации в криминальных сводках и хрониках происшествий. Путем несложного анализа мне также удалось выделить среди этих двадцати трех станций восемь основных, на которые падает наибольшее подозрение. Именно в их туннелях я и взял образцы грунта и машинного масла.

Джон чуть наклонился в сторону, чтобы бросить быстрый взгляд на гостиную, — однако ничего, кроме сброшенной на пол грязной куртки, не увидел. Шерлок, заметив это, выразительно фыркнул, одновременно с этим закатив глаза.

— Неужели ты на самом деле подумал, что я мог бы принести их в нашу квартиру?

— Ты? Мог бы. Вне всякого сомнения. — Джон сложил руки на груди и с вызовом посмотрел на друга. — Хочешь сказать, это не так?

Шерлок с трудом подавил в себе нерациональное желание улыбнуться.

— Хорошо. Да. Ты прав. Я бы мог. Но не в данном случае — у меня нет соответствующего оборудования, чтобы сделать такие тонкие анализы, так что я отнес образцы в Бартс.

Джон развернулся и открыл микроволновую печь. Пастуший пирог, который он разогревал в ней несколько минут назад, еще не успел остыть — над присыпанным зеленью картофельным пюре поднимался ароматный пар, — и желудок Джона тут же отозвался показательно-громким урчанием.

— Я удивлен, что ты сам с ними там не остался, — сообщил он через некоторое время, поставив стеклянную форму с пирогом на стол, после чего достал пару вилок. — У нас опять нет чистых тарелок, поэтому придется есть прямо отсюда.

Шерлок покачал головой, усаживаясь на ближайший стул. Его лицо при этом выражало крайнюю степень разочарования.

— Я хотел остаться. Мне не позволили.

Джон удивленно вскинул брови.

— Молли проявила неожиданную твердость? Это на нее совсем не похоже.

— При чем тут Молли? — Шерлок взял вилку и ожесточенно воткнул ее в пирог, словно бы тот был в чем-то виноват. — Молли — патологоанатом, если ты вдруг забыл.

— Но она раньше помогала тебе с анализами, насколько я помню.

— Вот именно, что раньше. А теперь заведующий лабораторией, мистер Патерсон, дал мне ясно понять, что я не могу оставаться в ней после восьми вечера. Ни при каких условиях.

Джон покачал головой.

— Смелый парень.

— Он также заверил меня, что результаты сравнительных анализов будут готовы уже завтра утром, после чего буквально-таки выпроводил меня за дверь. — Шерлок возмущенно фыркнул. — Можешь себе такое представить?

Джон, в этот момент поднявшийся на ноги, чтобы достать из холодильника пиво, посмотрел на друга. Его губы начали медленно расплываться в улыбке.

— Нет, если честно. Не могу. Мне бы очень хотелось на это посмотреть. — Заметив разъяренный взгляд Шерлока, Джон в примирительном жесте поднял руки. — Ладно, не злись. Я пошутил. Но ты сам виноват, не надо было красть тот микроскоп из Бартса.

— Я его не крал, — заметил Шерлок, дождавшись, пока Джон вернется за стол с пивом, — после чего чуть подался вперед и забрал бутылку из его руки. — Я его одолжил.

Глядя на то, как двигается кадык друга, когда тот сделал несколько больших глотков пива, Джон только и смог, что вздохнуть, сокрушенно покачав головой.

— Одолжил. Ну конечно.

@темы: категория: джен, персонаж: джон уотсон, персонаж: шерлок холмс, рейтинг: r, персонаж: салли донован, персонаж: грегори лестрейд, канон: Sherlock BBC, работа: авторский фик, SH Tandem Maxi Fest, жанр: детектив

---

Дедлайн

[SH Tandem Fest]

Уважаемые участники тандемов!

Напоминаем, что следующий промежуточный дедлайн SH Tandem Fest - 1 января - 15 января 2014 г.
С 1 по 15 января авторам макси следует отправить от 15 тысяч слов фика/перевода на [email protected]

Если ваш тандем в это время готов выложиться досрочно/догнать пропущенную выкладку миди, сообщите об этом, пожалуйста, модераторам феста для уточнения даты выкладки.

Черновики прислали тандемы:
Ксюнель, olga chernyshenko и masha_kukhar
Antitheos и Era Angel
Спасибо, желаем удачного продолжения работы!

Перенос выкладки:
КП и Northern Fox (миди)
Ianthinus и Selenicum(миди)
[L]Сашка Огеньская[/L] и Kyyhky(макси)
hao-grey и MadAlena Mor (макси)

запись создана: 02.01.2013 в 23:28

@темы: [mod-post], SH Tandem Maxi Fest, SH Tandem Midi Fest

---

Братья

[Cirtaly]

Тандем: Citera, RatBatBlue

Название: Братья
Автор: Citera
Бета: Crazycoyote
Иллюстратор: RatBatBlue
Техника иллюстрации: арт
Фандом: Sherlock BBC
Категория: джен, намеки на гет
Жанр: драма, шпионский триллер
Пейринг / Герои: Шерлок, Джим, Майкрофт, Антея, другие сериальные, книжные и оригинальные персонажи; Майкрофт/Антея
Рейтинг: PG-13
Размер: миди, 7900 слов
Дисклеймер: выгоды не извлекаю
Саммари: все друг друга предают, беззастенчиво используют, плетут интриги и вообще нехорошо себя ведут.
Предупреждения: все главные персонажи балансируют на грани дарк!персонажей
Комментарии: изначально фик планировался, как исполнение заявки с шерлокфеста, но автор ушел слишком далеко от изначальной идеи заказчика и решил его не пугать

1.

Вода в бассейне бросала дрожащие блики на стены. Щелчок пальцев Джима Мориарти, а потом хлопок двери прозвучали оглушающе, и столь же оглушающим было облегчение, навалившееся на Шерлока. После этой странной встречи все остались живы, и только Майкрофт, наверное, будет немного недоволен – флэш-карта с ценными данными благополучно опустилась на дно.
Шерлок смотрел на пистолет в своей руке, на закрытую дверь, за которой только что скрылся самый интересный за последние недели преступник, и вспоминал.
Это началось не так давно, какие-то пять, может, шесть лет назад. С тех пор, как Шерлок окончил университет, но решил сделаться консультирующим детективом, отказавшись от «скромного поста в британском правительстве».

***

Шерлоку двадцать три, Майкрофту тридцать, и он по всем правилам человеческого общежития должен быть счастлив. Мать точно выполняет эти правила. Говорит, сегодня самый лучший день в ее жизни. Шерлок не может с ней согласиться. Никак не выходит, и не вышло бы, даже если бы он попытался.
Невеста Майкрофта, юная леди Летиция Рочестер, прекрасна со своей сияющей улыбкой, темными глазами и тяжелой волной черных волос. Майкрофт тоже искренне ей улыбается. Но Шерлоку все равно не по себе на этой свадьбе. Он видит родителей и ближайших родственников милой леди Летиции и знает, что Майкрофт недолго пробудет женатым.
Через неделю после торжества Шерлок оставляет дом навсегда.
Причиной не был расчетливый брак брата, но все же будущий единственный в мире бесплатный консультант Скотланд-Ярда был рад, что не пришлось утешать маму, когда на всю Британию прогремел процесс над одним из отставных агентов МИ-6, который зачем-то занялся шпионажем в пользу новорожденной террористической группировки, очередной наследницы ИРА. Шерлок точно помнил: этот почтенный на вид джентльмен был на свадьбе со стороны родственников невесты. Колоритное там вышло собрание сильных мира.
Шерлоку не пришлось утешать маму и когда случились еще несколько менее громких дел, а цепочка на первый взгляд не связанных между собой событий завершилась похищением и убийством леди Летиции Холмс-Рочестер.
Майкрофт не попросил Шерлока о помощи. Шерлок не знал тогда, почему, но подозревал, что с гибелью жены брата не все так просто. Да и брак был... а был ли брак?

***

Шерлоку двадцать четыре, и он не хочет даже слышать брата. Тот стоит на пороге его скромного жилища на Монтегю-стрит и с отвращением морщится. Шерлок знает, что Майкрофту не нравится то, чем занимается его младший брат, а также Шерлок твердо уверен, что Майкрофту придется смириться.
У старшего Холмса на этот счет явно иное мнение.
— Тебе нужны деньги, — мягко и привычно холодно говорит Майкрофт, усевшись на краешек колченого стула.
Шерлок кривит нос и упрямо отворачивается к окну, забравшись с ногами на подоконник. Там холодно, на подоконнике: зябко дует из-за приоткрытой форточки. Но Шерлок все равно предпочитает сидеть с какой-то слабой детской надеждой, что так на него уговоры брата не подействуют.
— Давай же, Шерлок, возьми это дело, и у тебя хватит денег на домашнюю лабораторию.
Майкрофт бросает на стол папку с грифом «Секретно, для внутреннего пользования».
— Скучно, — безапелляционно заявляет Шерлок. — У тебя дела всегда скучные.
Брат остается невозмутим.
— Ты же ни одного не брал. Откуда ты знаешь?
Шерлок с легкой тоской окидывает взглядом свой стол, где самая целая вещь — это ноутбук, и то потому, что куплен нынешним утром на последние деньги. Да, ему нужны новые реактивы, а микроскоп хорошо бы сменить. До сих пор он пользовался помощью той девушки Молли из Бартса, но она не может пускать его в лабораторию, например, ночью, если ему придет удачная мысль для нового эксперимента.
Шерлок чувствует себя странно, когда спрыгивает на пол и берет папку, стараясь не смотреть на брата. Как будто заключает заведомо невыгодную сделку, но не может увидеть подвоха.
— Это исключительный случай, — на всякий случай сообщает он, обращаясь к папке. — Не думай, что я буду работать за тебя.
— Разумеется, Шерлок, — соглашается Майкрофт, а Шерлока передергивает от его самодовольного тона.

***

Шерлоку двадцать шесть. Ему уже не нужна помощь брата, чтобы сводить концы с концами, и он сам не знает, почему не отказался от очередной папки Майкрофта. Хотя нет, знает. Бумаги содержали по-настоящему ценное дело: чтобы догадаться, куда увезли дочь и жену человека, имени которого Майкрофт так и не назвал, у Шерлока ушло целых полдня. Восхитительные шесть часов, полные беготни по городу и увлекательнейшей работы интеллекта — те самые моменты, ради которых Шерлок и хватается за новые и новые расследования. Право, эта возможность стоила того, чтобы очутиться на больничной койке.
Пришлось немного испортить брату настроение в процессе — без сведений об истинной деятельности отца украденного семейства Шерлок не мог работать. Оказалось, тот был внедренным агентом. Занимал мелкий пост в активе какой-то политической партии, члены которой имели весьма бурное прошлое — любили ходить под парусом, рыбачить и охотиться.
Шерлок даже отчасти разделял их увлечения, хотя и считал, что если бросать по ночам в Темзу мешки с чем-то очень тяжелым, то вряд ли получится прикормить рыбу, которой там все равно нет со времен королевы Виктории.
Несчастный агент был жив и до смерти испуган. Шерлок подозревал, что Майкрофт не станет больше держать его на службе. Хотя любой будет испуган, если не только украдут любимую жену и маленькую дочь, но и станут присылать издевательские записки с детскими стишками.
Шерлок успел найти девочку и мать до того, как Биг-Бен ударил в двенадцатый раз, но сам не смог выскочить из готового взлететь на воздух здания, и взрывная волна его зацепила.
У Шерлока сильное сотрясение мозга, и ему трудно сосредоточиться на фигуре брата, но получается заметить, что тот очень бледен и даже испуган. Правильно испуган. Майкрофт не сказал Шерлоку — его команде запретили следить за теми подозрительными людьми и передали это задание другому отделу с иной спецификой. И если бы он не действовал за спиной у собственного начальства, этого дела вообще бы не было, либо с ним бы прекрасно справились его штатные сотрудники. Шерлоку же все это выдал несчастный агент (да, ему повезет, если Майкрофт его просто уволит).
— Не давай мне дел... связанных с... — с трудом ворочая языком, просит Шерлок.
— Как скажешь, Шерлок, - послушно отвечает Майкрофт.
Шерлок не знает, лжет тот или нет, но точно знает, что больше никогда не примет помощи от брата, и дела будет брать, только если Майкрофт может дать всю информацию о связанных с ними людях и организациях. Иначе когда-нибудь он проснется и обнаружит себя штатным сотрудником МИ-5 со всеми сопутствующими неудобствами, то есть уже не сможет бродить по Лондону без охраны и представляться собственным именем. Шерлок слишком любит Лондон и свое имя, чтобы делаться одним из призраков^* контрразведки.

***

Шерлоку двадцать восемь. Бейкер-стрит, смешной сосед. Брат официально объявлен врагом номер один и приходит со своими папками куда как реже. Шерлока все устраивает, он считает, что живет очень даже удобно и у него есть все, что требуется.
Совсем недавно, две недели назад, к нему попало дело о девушке, покончившей с собой. Эмили Шелси двадцати девяти лет утопилась в Темзе по неизвестным причинам. Ее опознал кузен по имени Билл. И хотя с сестрой он не виделся несколько лет, мистеру Шелси упорно казалось, что на столе патологоанатома была не Эмили, поэтому вскоре после визита в морг он пошел к Шерлоку.
Работала девушка в какой-то мелкой юридической конторе. Немного странной юридической конторе. Фирма зарегистрирована вполне легально, у нее есть адрес и телефоны. По адресу можно съездить, по телефонам позвонить. В офис, к сожалению, попасть невозможно: на двери висит объявление, что фирма временно закрыта в связи с ремонтом. По телефону внимательно выслушивают, с сожалением сообщают, что сейчас обслужить не могут, но фирма откроется через пару месяцев и уж тогда-то... Наверное, они действительно могли бы обслужить вполне легально — Шерлок все равно не стал бы проверять. Ему было достаточно того, что среди нынешних сотрудников фирмы не оказалось тех людей, которые подтвердили личность погибшей Эмили Шелси.
Шерлоку, вслед за мистером Шелси, чудилось, что он уже где-то видел его сестру. С фотографии, которую тот показывал детективу, смотрела тихая мышка: блеклые глазки прячутся за круглыми стеклышками очков, темные волосы собраны в пучок на затылке.
Если с нее снять очки, уложить волосы... Газеты недельной давности. Или нет, не газеты — глянцевый журнал. Целый разворот посвящен открытию нового казино, и в центре красивая пара. Женщина с лицом Эмили Шелси — жгучая брюнетка, светло-зеленые огромные глаза, белозубая улыбка светской львицы. Любопытное перерождение. Что же скромный юрист делает рядом с ближайшим соратником одного из самых опасных людей лондонского дна?
Через три дня — другой разворот, в Таймс. Тот же мужчина убит вместе со своим патроном. Лондонцы могут спать спокойно, осиротела очередная полутеррористическая группа, промышлявшая сбытом наркотиков среди глупой молодежи.
Шерлоку сделалось интересно, и он продолжил копать, пока не докопался до Чили, где, как выяснилось, и остановилась славная девушка Эмили. От чего она спасалась, была ли она агентом МИ-5 или человеком из конкурирующей группировки, Шерлок уточнять не стал. Не до того было. И вообще он не видел с тех пор мистера Шелси, зато очень скоро обнаружил Майкрофта у себя в гостиной.
— Шерлок, чем ты занимаешься?! — спросил он этим своим ледяным голосом, даже еще не устроившись в кресле, что в случае Майкрофта означало сильное смятение духа.
Шерлок тогда ничего не ответил. Майкрофт же надменной статуей стоял посреди комнаты прямо под люстрой. Если бы кто-нибудь глянул в окно, точно увидел бы фигуру с тростью, застывшую, как свидетельство истинности стереотипных представлений об английской ледяной и пыльной чопорности.
Тогда разговор Шерлоку не понравился, потому что отвлек его от важного эксперимента.
Сейчас, когда дрожащие блики голубой воды бассейна заставляют перебирать странности из давнего и недавнего прошлого, детектив ощущает фальшь в возмущенной позе брата, и весь его праведный гнев выходит бесполезным пшиком. Да, агент МИ-5 Эмили Шелси, один из лучших, но ей пришлось уйти из-за каких-то интриг, затеянных Майкрофтом (а кем еще?). Якобы из-за активных действий Шерлока мисс Шелси пришлось спешно перепрятывать. Ну и что? У Майкрофта были, видимо, причины сердиться на Шерлока, но он не сердился. Или не только сердился.
Шерлок впервые совершенно не мог понять мотивы его поступков. Можно лишь предположить. Он уже привык к наружному наблюдению — любит Майкрофт быть в курсе, где находится и как себя чувствует его непутевый младший брат, — поэтому и заметил, что наблюдения почему-то не стало. Где-то между делами о китайской банде контрабандистов и первой загадкой Джима.
Майкрофт разозлился настолько, что оставил его без защиты? В другое время Шерлок был бы только рад, что тот наконец образумился, но уж очень не вовремя это произошло. То есть... Шерлоку было бы несколько проще, если бы он мог с уверенностью предполагать, что сейчас у входа в бассейн их встретит знакомая черная машина. Она не встретит. Нет никакого наблюдения. Они с Джоном оказались тут сегодня совсем одни против Джима и его подручных, у которых очевидное преимущество в виде снайперских винтовок.
Кстати, о Джиме. Здесь тоже странность. Зачем ему пытаться убить Шерлока? Шерлок проверил: его команда живет за счет игорного бизнеса и торговли оружием. Дела, которыми занимается Джим, тоже прибыльны, но не так уж часты, а действия Шерлока могли испортить ему всего дел семь, не больше. Джим же собирался его убить, будто детектив всерьез его задел. Нет, он действительно задел его всерьез, но не настолько, чтобы прямо сразу убивать друг друга. Шерлок рассчитывал на серьезный разговор, может быть, на угрозы, но не на то, что здесь только что произошло.
В любом случае, Майкрофт что-то задумал, но спрашивать у него может быть попросту опасно — опаснее, чем Шерлок привык.

2.

Дверь за спиной Джима закрылась совсем неслышно. Джим бросил мобильник в карман и в задумчивости прислонился плечом к стене. На него неожиданно напало меланхоличное настроение, хотя следовало что-то срочно предпринимать, но Джим пока не знал, что. Он вышел в темный коридор, выводивший к лестнице на второй этаж, к гимнастическим залам. Сюда придут ребята-снайперы, чтобы получить плату, а он еще немного подумает. Как бы ни казалось, что медлить нельзя, спешить сейчас было неразумно, но все равно скучно.

***

— Опасная затея, — лениво бросает Джейкоб Мориарти, старший из братьев Мориарти.
В маленькой комнатке этой бедной квартирки Джейкоб смотрится чужеродно в своем дорогущем черном костюме со стаканом виски в руке. Джим и сам бы с удовольствием надел что-нибудь более представительное, чем футболка с оскаленным волком и потрепанные джинсы, да работа потребовала маскировки. Кроме двух братьев здесь сидит милая черноволосая девушка. Джим считает, что Тиш могла бы быть их сестренкой, жаль, это не так. С другой стороны, если бы она была не из хорошей английской семьи со старинными традициями, а из не очень хорошей ирландской семьи с еще более древними традициями, план Джейкоба был бы невыполним.
— Да, мне нравится, — отвечает Джим брату. Тот одобрительно хмыкает.
Красавица Тиш, проказливо сверкая глазами, садится на колени Джиму и по-хозяйски обнимает его за шею. Джим ехидно ухмыляется и, аккуратно обхватив за талию, пересаживает ее на соседний стул.
— Извини, милая. Твой будущий муж очень ревнив, — продолжая едко усмехаться, поясняет Джим и отворачивается к брату. — Думаю, Тиш справится.
— Холмс умен. Дьявольски умен, — почти мечтательно говорит Летиция.
Джейкоб небрежно пожимает плечами.
— Ты тоже ничего так. Вы же встречались раньше? Ты ему понравилась?
— Его не интересуют женщины, если только они не связаны с его работой, — отвечает Тиш, покачав головой. — Но я думаю, это будет несложно: для таких, как он, правила и традиции — самая важная часть бытия. Холмсы к тридцати традиционно уже были женаты, так что...
Джим задумчиво вздыхает и дальше не прислушивается к разговору. Его это дело не очень интересует. У него есть занятный заказ, а тут он только потому, что старший брат попросил прийти — дескать, Тиш Джима любит больше, чем Джейкоба, и в его присутствии беседа пойдет проще. Глупости, вообще-то. Ради интересного, смертельно опасного и даже изысканного приключения Тиш пойдет хоть за черта, хоть за Холмса.

***

Спустя несколько месяцев после того разговора Джим с братом снова сидят в той же квартирке. Здесь стало еще больше пыли по углам, стеклянные дверцы серванта забрызганы чем-то белым, у керамического амурчика, стоящего на комоде, кто-то оторвал голову, зато в баре все еще осталась бутылка виски. Этакий оплот порядка и стабильности. Стержень мира.
Джиму очень хочется заткнуть невнятный поток мыслей и швырнуть чем-нибудь тяжелым в стену — его немного утомил брат, который это проделал полчаса назад у него в кабинете. Поэтому он просто смотрит на обколотый обрубок, оставшийся от головы амурчика.
Он никогда не мог терпеть, когда кто-то обижал его родню. Старший брат смеялся над ним за такую сентиментальность, а младший, Шимус, всегда знал, у кого просить помощи, если не выходит дать отпор идиоту-хулигану, который вдруг забыл, почему никого из братьев Мориарти лучше не трогать.
Потому Джим теперь очень доволен, что Шимус и не поехал вслед за старшими в Лондон, а остался на тихой, спокойной и полностью законной должности профессора математики в Дублинском университете. В Лондоне авторитета братьев не всегда хватает, чтобы защитить родню.
— Жаль Тиш, хорошая была девочка, — печально изрекает Джейкоб, и Джим кровожадно смотрит на его галстук — такими очень удобно душить.
— Это не ты, — констатирует он.
— Конечно, не я. Это Холмс.
Джейкоб, кажется, все еще возмущен до глубины души и страшно подавлен.
— Умный, — бурчит Джим и с отвращением смотрит на стакан, где бултыхается кубик льда в янтарной жидкости. Стакан стоит прямо на заголовке «Дейли-Мейл»: «Найдена мертвой жена политика средней руки». Джим, в общем, и не считает всерьез, что Джейкоб имеет какое-то отношение к смерти Тиш.
— Угу. Он за нее заплатит. Сполна.
Джим пожимает плечами. Да, он привык защищать родню, но целенаправленную месть, когда защищать уже некого, полагал напрасной тратой сил. Впрочем, у Джейкоба оборвались сразу несколько полезных связей с гибелью Летиции, и ему придется наверстывать очень много. За дело всей жизни и многих смертей вполне имеет смысл мстить, тем более, в данном случае достаточной местью будет уже просто восстановление прежних позиций.
— Дело твое.
— Угу. Мое.

***

Джим искренне считает, что Джейкоб слишком затянул со своим возмездием. Зачем ждать два года удачной возможности достать родича Холмса? Чтобы мистер Майкрофт Холмс понятия не имел, из-за чего присмиревшие противники вдруг осатанели? Тем не менее, Джим рад выполнить просьбу брата. Дело очень интересное и веселое.
Он с радостью сочинил для него план и стишок. И планом, и стишком он по праву гордился.
Милых, но глупых людей — жену и дочь спецагента мистера Холмса — должны были с удобством устроить в хорошей такой комнатке очень старого дома. Найти ее можно было бы, только расшифровав стишок, который должен был напугать агента не хуже, чем угроза увольнения. Джим полагал, что брат мистера Холмса потратит некоторое время на разгадывание ребуса и помчится спасать заложников. Если все будет сделано правильно, мистер Холмс-младший, может быть, сумеет вывести женщин, но сам погибнет, потому что комнатка уж больно хороша: пол выдержит хрупкого ребенка и миниатюрную леди, но под двумя взрослыми людьми провалится, и ждет детектива неприятно твердый бетонный фундамент трухлявого здания.
Джим ни капельки не виноват, что все пошло не так.
Какие-то олухи, работающие на Джейкоба, полезли в ту замечательную комнатку первыми и сломали пол, поскольку весили куда больше, чем даже два Холмса-младших. Пришлось импровизировать со взрывчаткой. Результат — детектив жив, хоть и немного поврежден, мистер Холмс изрядно напуган, Джейкоб ругает Джима.
Джим даже поначалу растерялся: его очень давно не ругал старший брат. Вообще давно никто не ругал. К счастью волшебное умение пропускать несправедливые, или даже справедливые обвинения мимо ушей никуда не делось.
Они идут по парку, на сей раз оба одетые с иголочки. Джим только вышел от клиента и хочет начать уже продумывать новую комбинацию, но Джейкоб не отпустит, пока все не расскажет. Это немного оскорбительно. Или даже не немного, что уже само по себе любопытно, и это стоит обдумать, желательно, не откладывая.
Джим рассеянно оглядывается по сторонам. В траве прыгает за кузнечиком черный кот. У кота симпатичная морда и белые носочки. Оглушив кузнечика лапой и схватив его в зубы, он радостно бежит по тропе.
— Джим, черт бы тебя побрал, — ворчит Джейкоб, и Джим решает все же обратить на него внимание.
— Да, братик? — вежливо спрашивает он.
Джейкоб отвечает яростным взглядом. Похоже, из-за долгого общения со своими олухами отвык разговаривать на равных и от неповиновения — тоже отвык. Вот только Джим не намерен слушаться: он давно уже не мальчик, а Джейкоб не имеет права сердиться. Он клиент, который нарушил условия сам, и сам виноват, что план не сработал.
— Мы еще не закончили с Холмсом, — неожиданно успокоившись, говорит, наконец, Джейкоб.
Джим дурашливо вскидывает брови и отрицательно качает головой.
— «Мы»? Извини, я с такими необязательными клиентами больше одного раза не работаю.
— Но мы же не отомстили за Тиш! — Джейкоб, похоже, искренне удивлен и снова начинает злиться.
— Она знала, на что шла, и смерть ее точно была увлекательной. Так что ей, по крайней мере, было весело. Она сама говорила, что боится только скучной смерти от старости в окружении рыдающих правнуков.
Джим остается беспечным, хотя эта маска и стоит ему усилий. Брат только что попытался манипулировать им! Потрясающе. Будто Джиму снова восемь, и Джейкоб уговаривает его стащить из отцовского портмоне двадцатку. Джим спешит раскланяться, пока брат не заметил его вспышку гнева и раздражения, и убегает к газону, где хватает кота под пузо и тащит с собой, поглаживая за ушами. Кот сверкает на Джима зелеными глазищами, но не возражает и не сопротивляется, привыкнув к человеческой ласке.

***

Их было трое. Уже давно. Джейкоб часто предлагал увеличить команду, но Джим отмахивался. Троих более чем достаточно, чтобы зарабатывать на беспечную жизнь. Точно так же Джим отказывался и от предложений присоединиться к террористическим группировкам хотя бы в качестве стратега. Это слишком хлопотная, шумная и грязная работа, а Джим с младых ногтей терпеть не мог грязи.
Рой Коннели занимался финансовыми махинациями, Себ Моран — контрабандой и торговлей оружием, Джим — планированием преступлений по заказу. Работая сообща, они умудрялись неплохо зарабатывать. Джим не желал вникать в столь приземленные вещи и потому сделал так, чтобы система работала без его участия. Может быть, поэтому он не сразу заметил, что механизм разладился.
Сначала Себ пожаловался, что накрыли двух его людей, и теперь придется искать другие маршруты для доставки. Джим не придал этому значения — у него тогда было восхитительное волнующее дело девочки, которая хотела исчезнуть без следа для родственников своего скучного и ревнивого покойного мужа.
Рой не жаловался и вообще предпочитал не привлекать к себе внимания, поэтому об его проблемах Джим попросту ничего не знал. Замечал разве что, что тот сделался нервным и часто роняет предметы. У Роя сорвалось несколько важных сделок, которые просто не могли сорваться, а потом еще несколько. В результате всему трио стало не хватать денег, поскольку, как ни печально, именно подпольный игорный бизнес и финансовое мошенничество дают самый большой доход.
Джим поспешил заняться делами, решив брать все случаи, которые ему предлагали, и временно не брезговать слишком скучными — пока Рой и Себ не разберутся со своими проблемами.
Первое же задание, паче чаяния, оказалось не слишком ординарным. Хрупкая белокурая девушка, дочка добрых родителей, мечтала, чтобы на жениха, которого для нее подобрала мама, упал кирпич, желательно насмерть. Желательно вскоре после свадьбы, потому что жених, хоть и противный, но богатый. Джим выяснил привычки жениха, в числе прочего: любовь к скачкам, женскому полу и маринованным грибам. А дальше уже дело за решительной девушкой. Подобрать баночку лакомства со штаммом Clostridium Botulinum под крышкой не так уж сложно. Дождаться, пока любимый муж проиграет побольше, захочет поправить настроение с помощью еды и объятий молодой жены, и дело в шляпе. Ботулотоксин — очень хороший яд, им запросто можно отравиться нечаянно.
Деньги за это дело Джим получил, но его они не очень порадовали, потому что девочку поймали, а мужа успели спасти.
Обидно и для репутации не полезно.
Следующим его клиентом стал парень-астроном. Он хотел отомстить своему коллеге, который отобрал у него лавры за важное открытие. То есть, этот парень так думал, а Джиму было в общем-то все равно. Здесь он поступил дешево и сердито: выписал из Чехии киллера, и скоро нехороший ученый лежал задушенный в подворотне прямо под своим любимым звездным небом. Полиция снова оказалась шустрее и пронырливее, чем Джим привык, и поймала его клиента.
Плохо, очень плохо. Надежная, без единого пятнышка, репутация Джима пошатнулась. В другое время он бы не обратил внимания, но сейчас на кону были очень важные вещи, вроде личного комфорта и дальнейшего безбедного существования.
Третье дело Джим искать уже не стал. Заголовки газет гласили, что повинен в этих его неудачах детектив-инспектор по фамилии Лестрейд. Это значило очень многое — Джим знал, что именно этот полицейский особенно охотно берет консультации у Холмса-младшего.
Шерлок Холмс и раньше здорово мешался Джиму, и тот собирался вскорости с ним связаться, чтобы поговорить по душам. Однако прежде чем делать выводы, следует проверить догадку.
Джим написал брату и паре бывших клиентов, которые все еще чувствовали себя обязанными, попросив разузнать, связан ли Шерлок с нынешними джимовыми бедами. Ответ пришел от брата, очень скоро, и содержал неутешительное и даже шокирующее известие: мистер Холмс консультировал полицию по двум последним делам Джима, а еще он зачем-то решил позаниматься трафиком оружия, то есть и люди Себа пострадали из-за него. Неудачи Роя тоже отчасти были его виной.
Так Джим пришел к мысли, что зарвавшегося детектива следует осадить. Или даже устранить. Хотя с ним так интересно играть... Нет, все же нужно убить. Так и не решив окончательно, как поступить, он подумал, что может действовать по обстоятельствам.

***

Пока Джим, сохраняя на лице маску радостного шута, глядел в дуло пистолета Холмса-младшего и придумывал выход из патового положения, ему позвонил клиент. Бывший. Один из тех, у кого он спрашивал о Шерлоке.
— Алло?
— Привет, Джим. Не занят?
Голос в трубке звучал испуганно и очень противно. Слушать его под угрозой смерти было, прямо скажем, неприятно, и Джим не раз жалел, что принял заказ этого клиента. Тот был не очень умным, зато из полицейского управления. Неужели пригодился?
— Да, конечно, занят, что ты хочешь?
— В общем, я выяснил, — заторопился голос. — Шерлок Холмс не может быть связан с теми делами про грибы и задушенного парня, потому что был в те дни в Белоруссии и на звонки Лестрейда не отвечал.
— А ну повтори! — крикнул Джим очень грозно, чувствуя себя, впрочем, совсем не так. Скорее изумленно, очень изумленно. Значит, Джейкоб?..
— Повтори... Если ты врешь, я тебя найду и шкуру спущу.
Голос повторил. Без запинки. И Джим ушел думать в полутемном коридоре возле бассейна. Верное шестое чувство подсказывало ему, что требовать объяснений от брата нельзя. Джейкоб что-то задумал, раз врет Джиму без видимой причины.

3.

На этот раз место встречи назначил Джим, и следующим после рандеву в бассейне вечером они с Шерлоком вместе сидели за чумазым столом в той же квартирке, где предпочитали видеться братья Мориарти. Шерлок об этом, конечно же, не знал, однако он внимательно осмотрел комнату, отметив для себя, что здесь кто-то живет, но совсем недолго и, похоже, временно.
— В соседней комнате мой младший брат, — пояснил Джим, словно прочитав мысли своего гостя. — Приехал в Лондон на конференцию.
— Что, ответная любезность? — иронично осведомился Шерлок.
— У тебя есть оружие, и мой брат практически твой заложник. Да, давай считать это любезностью. Ответной, — сказал он, акульи улыбнувшись.
Шерлок покачал головой.
— Может, он приехал на слет снайперов Великобритании, и если так, то я у тебя в заложниках.
Джим брезгливо поморщился и обиженно насупился, отвернувшись к окну.
— Не доверяешь. А зря, я очень честный, между прочим!
Шерлок саркастически хмыкнул, и Джим тяжко вздохнул, но крикнул куда-то в сторону коридора:
— Шимус! Я пришел! Как ты там?
В глубине квартиры кто-то что-то уронил, судя по грохоту.
— Работал, наверное, — шепотом пояснил Джим. — Когда работает, ничего не замечает.
Вслед за грохотом послышались босые шаги, и в дверном проеме показался худой низенький очкарик в футболке с четырехлистником.
— О, здравствуйте, — рассеянно сказал очкарик и подошел к Джиму и Шерлоку. — Я Шимус Мориарти, брат вот этого.
Шерлок пожал ему руку, представился и позволил себе осведомиться:
— Шимус? То есть у вас с братом одинаковые имена?
— Ага, — со смехом ответил Шимус. — У родителей была бедная фантазия. Или наоборот слишком богатая. А вы тоже актер, как и Джим?
Шерлок невозмутимо кивнул.
— Да, актер. Сейчас мы будем повторять сцену, так что...
Шимус с любопытством оглядел Шерлока.
— Извините, что лезу не в свое дело, но, по-моему, вы не очень похожи на актера с детского канала.
— Да, мне тоже так кажется. Я собираюсь уходить — мне предложили роль в детективе, — радостно заулыбавшись, объяснил Шерлок.
— Здорово, — восхитился Шимус и поплелся вон из комнаты. — Ладно, не буду мешать. И вы мне не мешайте.
— Тебе, пожалуй, помешаешь, — съехидничал вслед ему Джим и, когда тот вышел, сразу посерьезнев, снова обратил взгляд на Шерлока.
— Он математик. Специалист по самой неприкладной области — что-то там топологическое.
Шерлок согласно кивнул. Шимус Мориарти действительно преподавал математику и ничего не знал о настоящей деятельности старшего брата.
— Итак, о чем поболтаем? — непринужденно поинтересовался Шерлок.
— Хочешь, расскажу, зачем Тиш выходила за твоего брата? — неожиданно предложил Джим.
Шерлок в ответ скривился, будто у него во рту оказался лимон.
— Нет, спасибо. Лучше поясни, почему пара проигранных дел для тебя так важна. Ты на мели?
— На мели, ага. А еще мой старший брат, кажется, задумал меня убить, — доверительным тоном сообщил Джим, подавшись чуть вперед.
Шерлок фыркнул, но кивнул, разглядывая Джима с новым интересом.
— Знакомое ощущение. Предлагаю раскрыть побольше карт.

***

Через пару дней они сидели уже на Бейкер-стрит. Соглашение, достигнутое в квартирке Джима, гласило: сообща выяснить, что задумали Майкрофт и Джейкоб, а потом придумать, как поступить — поскольку обоих явно пытаются использовать и даже стравить. В этом последнем деле, как решили оба, помощники им точно не требуются, и они хотели бы ловить друг друга на своих условиях.
У соглашения был и посткриптум, очень важный — убрать из Лондона «штатских», то есть в их случае Джона и Шимуса. Джон очень удачно уехал с Сарой в Австралию, а Шимус защитил свой доклад на конференции и вернулся домой.
Итак, дело Эмили Шелси, из-за которого Майкрофт фальшиво орал на Шерлока. Джим сделал еще одну любезность для него: показал ему фотографию человека, как две капли воды похожего на Билла Шелси. Это оказался новенький в дочерней группировке Джейкоба. Для него придумали посвящение, и, по забавному совпадению, оно состояло в том, чтобы рассказать детективу Холмсу про несчастную кузину Эмили.
Потом Шерлок — он прошерстил дела, попадавшие в суд, где обвиняемым был бы шпион, и нашел. Оказывается, Эмили Шелси обвиняли в превышении полномочий и предумышленном убийстве, но подозреваемая не дожила до суда — сбежала из-под стражи и утопилась. Или, как уже выяснил Шерлок, уехала в Чили. Так значит Майкрофт покрывал своего сотрудника по какой-то причине, и когда Шерлок узнал лишнее, он подставил Эмили под удар.
— Но раз Майкрофт только делал вид, что сердился, наверное, он успел ее предупредить... — задумчиво изрек Шерлок.
Он привычно валялся на диване, изучая потолок. Джим расселся в его кресле и держал череп на вытянутой руке, будто Гамлет — Йорика. На реплике Шерлока Джим удивленно и даже презрительно фыркнул.
— Какая ерунда тебя беспокоит.
— Нет, меня это не беспокоит. Меня беспокоит, зачем Майкрофт притворялся, что зол на меня. Обычно ему это совсем не требуется.
Джим понимающе кивнул и покачал череп на ладони, а потом поднес его к уху и постучал ему по височной доле — примерно так проверяют, доспел ли арбуз.
— Наверное, все это подстроил мой братишка, чтобы вас поссорить, — довольно сказал он, снова заглядывая черепу в пустые глазницы. — Но Майкрофт не поддался на провокацию, а только сделал вид.
— Логично, — Шерлок мрачно хмыкнул. — Но вообще-то глупо. Не нужно ничего делать, чтобы нас еще дополнительно ссорить.
— Но Майкрофт все равно за тобой наблюдает. И готов защитить.
— Он защищает не меня, а себя, — презрительно фыркнул Шерлок. — Хотя со стороны, наверное, кажется наоборот.
— В любом случае, сейчас не защищает.
— Угу. А твой брат, значит, поддался на провокацию моего брата и решил тебя убить. — Шерлок явно был очень доволен.
— Похоже на то, — невозмутимо согласился Джим и подбросил череп на ладони.
Шерлок тут же покосился на него.
— Не сломай. Это мой друг.
Джим в притворном испуге отставил череп на стол.
— Неважно, кто кому поддался, — сказал он, тут же посерьезнев. — Важно, что наши родичи решают свои проблемы за наш счет.
— Угу. Нехорошо так делать, — ехидно ответил Шерлок, все еще глядя на Джима.
— Вижу, мы поняли друг друга.
— Да. Через три дня, заброшенный мелькомбинат. Как тебе?
— Отлично! Мой брат обожает встречи в заброшенных заводах.
— Мой тоже. Им понравится.

4.

Вечер был хорош. Тихая теплая ночь, чашка горячего чая и любопытная развязка истории, которую сам и начал. Что может быть лучше?
Майкрофт Холмс сидит в любимом кресле у камина, и ему приятно тут сидеть. Гораздо приятнее, чем его брату — общаться с Мориарти-младшим. Еще Майкрофту любопытно, чем закончится встреча младших братьев. Нет, он уверен, что Шерлок выкрутится, но Джим тоже способен преподнести сюрприз. Эх, как жаль, нельзя даже понаблюдать, иначе его давний противник поймет, что его план в очередной раз не сработал. Наверное, он зол.
Майкрофт вздыхает с интонацией сытого питона и уходит спать в свою удобную спальню на очень, очень удобную кровать с мягкими подушками. Утром, все новости утром.
Когда назавтра выясняется, что и его брат, и Джим Мориарти выжили после встречи у бассейна, Майкрофт только пожимает плечами и возвращается к работе. У него много работы. И надо что-то решить с братьями Мориарти, пока до Джейкоба не дошло, что его младшенький на самом деле не метит на его место — Майкрофт слишком старательно создавал у него это впечатление, чтобы отказаться от всех выгод, которые оно сулит.
Так уж вышло, что заниматься этим важным делом Майкрофту не дали. Сначала группа неизвестных взорвала машину, в которой перевозили осужденных экстремистов. То есть, сначала этих экстремистов вытащили оттуда, а потом уже взорвали машину.
Дальше неприятности посыпались, как из рога изобилия.

***

Майкрофт очень не любил, когда его сотрудники нервничали. Это грозило неприятностями и затяжной мигренью, потому что неуравновешенный «призрак» может поступать необдуманно. К сожалению, мисс Джонс – хороший агент с чистым послужным списком – именно на это и тратила свое рабочее время. Сидела в кресле для посетителей в кабинете Майкрофта и места себе не находила, хотя он уже даже сделал ей чай и предложил печенье.
— Понимаете… я им не… говорила, — всхлипывая, объясняла мисс Джонс и утирала покрасневшие глаза платочком, который ей предусмотрительно подала невозмутимая Антея.
— Ну, разумеется, нет. Вы же хороший агент, — в пятый раз повторил Майкрофт. Его эта история уже начинала утомлять. Мисс Маргарет Джонс не рассказывала своему парню и его брату, кем работает, как не рассказывают многие агенты МИ-5, и теперь ей это аукнулось. Кто-то очень остроумный стал подбрасывать в почтовый ящик дома мисс Джонс записки со стишками, где хозяйку обзывали «призраком», «невидимкой», «обманщицей», а хозяина – ее нынешнего жениха – «слепцом», «идиотом» и почему-то «кукурузой». Злодея найти не удалось, даже после того, как он оставил у порога муляж бомбы, напугавший домашних храброй мисс Джонс до тихой истерики. Материального вреда «бомба» не нанесла, зато у жениха мисс Джонс появились вопросы, на которые она не могла ответить.
— Вот что. Я вам дам отпуск, на две недели, — сказал Майкрофт, прервав излияния мисс Джонс. — Езжайте туда с… Робертом. Отдохните, расскажите ему все, что посчитаете нужным. А когда вернетесь, вас будет ждать новый дом и новое имя.
Мисс Джонс расстроилась еще сильнее, хотя Майкрофту казалось, что это невозможно.
— Я не могу… мы расстались.
— Отлично, — обрадовался Майкрофт, вызвав новый поток слез. — Я имел в виду, езжайте отдыхать одна. Так даже лучше.
Слова Майкрофта совсем ее не утешили, и он поморщился, вопросительно взглянув на Антею. Она понимающе кивнула и осторожно повела плачущую коллегу к выходу, успокаивая ее на ходу.
Когда Антея вернулась, Майкрофт еще не вернулся к делам, рассеянно глядя в окно. Весна выдалась довольно противной: то и дело принимался лить дождь, туман мешал видеть ясно, и с Темзы несло какими-то особенно тухлыми запахами.
— Иногда я гадаю, кто из вас двоих, братья Холмс, бестактнее и циничнее, — неожиданно сказала Антея голосом, который Майкрофт очень любил слушать совсем в другой обстановке.
Он ничего не ответил и знал, что Антея ответа не ждет: этот панибратский тон неуместен сейчас.

***

— Конечно же, я циничнее, а он бестактнее. Я старше, — сказал он через пару дней, обращаясь к собственной каминной полке у себя дома.
Антея в ответ тихо хмыкнула из глубины гостиной. Почему-то она не любила сидеть близко к огню даже в такой зябкий вечер, и всегда сворачивалась калачиком в темном углу дивана. Сложные были дни, и она устала. Майкрофт тоже устал.
Кроме мисс Маргарет, из строя вышло еще три отличных агента, все по разным причинам, а сегодня утром взорвались сразу две явочные квартиры. Журналисты и полиция недоумевают – в домах было пусто, никто не пострадал, даже кот в подвале. Они не знают о нескольких миссиях МИ-5, которые были завязаны на эти квартиры. Теперь планы придется спешно переделывать, искать новые безопасные места.
— Они все были в команде, которая… — задумчиво произнесла Антея.
Майкрофт кивнул. Каждый из пропавших агентов хоть раз получал задание следить за Шерлоком.
— Да, верно. Я уже думал об этом. Очевидно, Мориарти хочет внимания.
— Который из них?
— Скорее всего, младший, но в данном случае не имеет значения. Они оба стали слишком мешать, — равнодушно сказал Майкрофт и посмотрел в ту сторону, откуда звучал голос. В темноте ее лицо казалось немного иным, а глаза сделались черными. — Ты сняла?..
— Нет еще. Просто здесь темно, — ответила Антея с явным ехидством. — Скучаешь?
— Да, — признался Майкрофт.
На долгую минуту повисла напряженная и усталая тишина, а потом он неожиданно тихо сказал:
— Если его не станет, ты сможешь выйти из тени.
— Спасибо, мне нравится на этом диване, — очень иронично отозвалась темнота в углу гостиной.
— Нет, тебе не нравится.
Темнота промолчала, и тогда Майкрофт продолжал:
— Ты просто привыкла.
— Это очень романтично, мистер Холмс, — равнодушно любезным голосом заговорила Антея. — Но не лгите сами себе. Мориарти-старший слишком мешает вам работать, вот и все, что заставляет вас действовать.
— И это тоже, — согласился Майкрофт и взял телефон, который до сих пор лежал на столе.
Антея тут же спросила с любопытством:
— Что ты решил?
— Привет, Шерлок, — сказал Майкрофт в трубку, проигнорировав ее вопрос. — Нужно поговорить. Нет. Лично.
Вскоре он положил мобильный обратно на стол и в задумчивости уставился на огонь.
— Что такое? — спросила Антея.
— Он предлагает встретиться для разговора в заброшенном здании, — проворчал Майкрофт.
Она ехидно фыркнула.
— Наверное, мстит за Джона. Сколько раз ты увозил его в странные места?
— Всего однажды.
— Шерлок мстительный, — довольно улыбаясь, сказала Антея. — Весь в тебя.
Майкрофт тяжко вздохнул.

5.

У Джейкоба Мориарти дела шли не очень хорошо. В рамках задуманного плана, но все равно не очень. За дверью кабинета сидел ассистент и тихо бледнел, потому что старший из братьев Мориарти только что швырнул в его сторону утреннюю газету и велел выметаться.
Примерно в середине злосчастной газеты сообщалось о пойманном наемном убийце. Он работал на Джейкоба уже давно. Журналист пел хвалу доблестной полиции и инспектору Лестрейду в частности. Своих людей Джейкобу всегда было досадно терять — для них нашлось бы еще много работы.
Этот снайпер был не единственным, кого Джейкоб потерял, хоть и временно. Другого — тот был хороший стратег и вообще храбрый парень — взяли, когда он покупал молоко. Кто-то из посетителей магазина узнал его в лицо. Якобы видел, как тот продавал наркотики, а в полиции уже опознали как следует, со всем послужным списком.
Еще была парочка менее ценных людей. Они вернутся, но что толку, если дело все равно стоит?
Очень, очень жаль, что Джим не сумел убрать Холмса-младшего. По этому поводу Джейкоб тоже успел поругаться вслух при собственных подчиненных. Осталось еще накричать по телефону на Джима, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что Джейкоб Мориарти зол. Сейчас он немного переведет дух, соберется с мыслями и позвонит.
Следует отдать должное Майкрофту Холмсу — с ним всегда было интересно играть. Достойный соперник, и тем приятнее видеть, как он начинает отставать на пару ходов и даже этого не замечает. Джейкоб знал, что любая игра заканчивается, и на этот раз она должна была, обязана, завершиться так, как нужно ему.

***

Тогда, шесть лет назад, он почти так же сидел за своим столом и едва удерживался от ликующего смеха. Его план сработал. Рискованный, с множеством разветвлений, этот план мог провалиться тысячу раз. Но нет.
Ему только что сообщили, что связь с Летицией Холмс-Рочестер оборвалась. Смешная глупая девочка думала, будто может обыграть Холмса, и попалась, как Джейкоб и ожидал. Теперь осталось получить результат успешной операции. К вечеру должен был позвонить двоюродный дядя бедной Тиш. Очень влиятельный человек, благодаря удачной гибели Летиции от руки собственного мужа, он будет с радостью играть на стороне Джейкоба, кровно заинтересованный в мести Холмсу.
Сейчас тот день Джейкоб Мориарти не может вспоминать без зубовного скрежета. Вместе с Летицией погиб и ее замечательный дядюшка. Это первое разочаровывающее обстоятельство. Позже выяснилось и второе. Его он старался даже не вспоминать лишний раз, чтобы и в самом деле не прийти в бешенство.
На этот раз Джейкоб уверен, все пройдет отлично. Джимом пока удается управлять, а потом, когда тот узнает правду, и сам будет рад подыграть. Джейкоб решительно взял мобильный и набрал номер брата.
Через пару минут он уже вспоминал, где находится заброшенный мелькомбинат. Занятное место для встречи, но не слишком странное: Джим всегда был склонен к эпатажным жестам.

6.

В старом помещении было светло и угрюмо. Антее здесь не очень нравилось. То есть, тут можно здорово полазить и поиграть в поиски сокровищ, если вам лет двенадцать и у вас нет скучной гувернантки, которая бы вам постоянно мешала. Еще здесь можно снять какой-нибудь страшный фильм. Кажется, даже снимали.
Сказать по правде, Антее не стоит сейчас думать о кино, пиратах или сокровищах. Ей сейчас вообще не стоит здесь быть. Но раз уж так случилось, можно поразмышлять, зачем Шерлок устроил встречу своего брата и его заклятого врага. Вот ее руководитель, Майкрофт Холмс, явно все понял, как только увидел Джейкоба Мориарти на пороге цеха. Антея не рада была его увидеть, и ей даже пришлось подавить собственный порыв спрятаться за широкими плечами босса, но удалось взять себя в руки и посмотреть на старшего из братьев Мориарти.
Тот был один и совсем не ожидал увидеть Майкрофта — он, кстати, тоже не взял с собой охрану — она вообще не положена скромному служащему. Антея вот положена, и она здесь. Если бы Майкрофт знал, с кем они встретятся, он бы ее не взял с собой. Так всегда было.
Антея сосредоточилась. Нельзя отвлекаться. Итак. Майкрофта пригласил Шерлок. А кто пригласил Джейкоба? Не может же быть, чтобы младший Холмс?.. Нет. Они бы знали. Джейкоб неоднократно пытался убить Шерлока, то есть должен понимать, что Шерлок для него опасен, а значит, не явился бы один. Следовательно, его тоже пригласил на встречу кто-то, кому он привык доверять. Или почти доверять. Получается, Шерлок и этот «кто-то» действовали сообща с какой-то целью. Антея покосилась на Майкрофта. Тот уже пришел к тем же выводам и сейчас готовился что-то сказать. Пусть говорят. Раз уж встретились и вдруг оба без оружия. А Антея сейчас найдет одну вещь, которая здесь быть обязана.
Она скользнула взглядом по потолку, обшарпанным стенам и… Все верно. Маленький глазок видеокамеры над головами у Майкрофта и Джейкоба. У этих дурных мальчишек хороший обзор. Антея посмотрела прямо в камеру и слегка улыбнулась. Она, кажется, даже понимала, зачем они так поступили, и отчасти разделяла их порыв. Шерлок ей всегда нравился, как может нравиться младший братишка. Или племянник.
Джим ей тоже нравился. Очень жаль, что они больше не общаются.

По ту сторону видеокамеры было темно и пахло сигаретами. Джим по этому поводу брезгливо морщился, а Шерлок мечтательно вздыхал. Впрочем, они оба отвлеклись от бытовых неудобств, как только на экране ноутбука появился Майкрофт с Антеей, а потом и Джейкоб.
— О, а эту птичку твоего брата я до сих пор не видел, — с любопытством заметил Джим, ткнув пальцем в экран. — Новенькая?
— Хм? Нет. Ее зовут Антея.
Шерлок довольно улыбнулся, когда она нашла их видеокамеру.
— Она хороша, — задумчиво протянул Джим, внимательно глядя на нее. Шерлок в ответ молча кивнул.
В динамиках зашуршало.
— Видимо, наши младшие братья пытаются нам что-то сказать, — донесся оттуда голос Майкрофта. Скорее всего, тот говорил с иронией, но звук искажался и получался какой-то серый шелест.
— Какой у тебя умный брат, — ехидно прокомментировал Джим, но Шерлок шикнул на него, его взгляд был напряженно прикован к экрану.
Джим тоже уставился туда. Что скажут его брат и Холмс-старший, он уже примерно представлял. Наверняка, Шерлок тоже знал и не беспокоился за результат переговоров. Тогда на что он смотрит? Джим проследил за взглядом Шерлока и увидел, что тот почти не отрывает глаз от Джейкоба и иногда зачем-то следит за Антеей. Джиму неожиданно тоже хотелось смотреть на нее — в ней чудилось что-то знакомое.
— По-моему, совершенно очевидно, что именно, — ответил Майкрофту Джейкоб.
— Твой тоже ничего, — хмыкнул Шерлок. — Надеюсь, он правильно догадывается.
Джим философски пожал плечами.
— У них не так уж много вариантов.
— Думаю, мы можем выполнить их просьбу? — изрек Майкрофт после паузы.
— У нас нет другого выхода, я подозреваю.
Да, как Джим и думал: это будет очень предсказуемый диалог. Теперь они поговорят о делах…
— Что касается наших дел… — сказал Джейкоб официальным тоном.
Шерлок тихо буркнул что-то насчет «предсказуемых и скучных» и повернулся к Джиму, наверное, собираясь отпустить очередной едкий комментарий, но тот пока был недоступен для общения.
На него снизошло озарение.
Милая девушка Антея рядом с Майкрофт Холмсом. Скрыла глаза и лицо за смартфоном, и — Джим заметил — чуть не шагнула за спину своего босса, когда увидела Джейкоба. Будто пряталась от подкроватного монстра. Вот почему ее улыбка показалась такой знакомой.
— Так она жива… — тихо произнес Джим.
— Кто? А. Да. Ты разве не знал?
— Маленькая Летиция. Черные глаза ей шли лучше. Изменила форму носа?
— Ага. И цвет волос.
Летиция Холмс-Рочестер осталась живой. Это многое меняет. Джим внимательно посмотрел на фигуру брата на экране. Переговоры шли нормально и приближались к завершению. Смертоубийства прямо сейчас не произойдет, это ясно как день. Стороны договариваются сохранить статус кво и не трогать младших братьев. Все это понятно и можно было предсказать, еще когда оба — Холмс-старший и Мориарти-старший — поддались на диверсии Шерлока с Джимом и согласились на эту встречу.
Джиму теперь непонятно и страшно любопытно другое. Почему Джейкоб, когда Летиция-Антея все же попадает в поле его зрения, остается совершенно спокойным? Это он-то, который стаканы бил после ее «гибели», и все последние шесть лет то и дело напоминал Джиму о «мести»? Значит, он знал. Тут следовало поразмыслить и очень серьезно.
— А голубые линзы она снимает, наверное, только когда остается наедине с Майкрофтом? — спросил Джим совсем не то, о чем думал. Впрочем, этот вопрос ему тоже был интересен.
Шерлок скривился и возмущенно покосился на него, будто тот спросил что-то немыслимое.
— Понятия не имею. Не лезу в этот их… семейный уклад. Еще чего не хватало.
— Ты вообще ничего не знаешь?
Шерлок картинно вздохнул и все же ответил, немного раздраженно:
— Я знаю, что мой брат шесть лет назад женился на очень умной и опасной женщине. Знаю, что она работала на твоего брата и собиралась сделать с Майкрофтом и его карьерой что-то нехорошее. Знаю, что через несколько месяцев эта женщина погибла, а у Майкрофта появилась ассистентка с голубыми глазами. Тоже очень умная и опасная, только теперь уже не для него, а для его врагов. И эту ассистентку Майкрофт никогда не берет на встречи, где она может столкнуться с некоторыми представителями лондонского дна.
Джим задумчиво помолчал, глядя в экран. Старшие братья закончили переливать из пустого в порожнее и уходили из кадра. В кармане у Шерлока пискнул телефон, но тот даже не потянулся за ним. Наверное, Майкрофт решил не откладывая побеседовать с братиком, ехидно подумал Джим и даже загордился своим братом — он ему не писал, значит, понял просьбу не лезть не в свои дела.
— Интересный у вас вкус на женщин, — наконец, изрек Джим, когда на экране ноутбука остался только пустой цех.
Шерлок удивленно вскинул брови.
— У кого, у нас?
— У Холмсов.
— Нет у меня никакого вкуса на женщин, — проворчал Шерлок и встал, видимо, собираясь уходить.
Джим все еще сидел и глубокомысленно разглядывал темноту вокруг, вспоминая, что примерно то же самое Тиш говорила про Майкрофта Холмса. Это очень любопытно. Очень. И тоже требует проверки. Но не сейчас.
Джим поднял руку и резко прищелкнул пальцами. Комнату залило светом желтой лампы, и в углу обнаружился человек, сосредоточенно разглядывающий Шерлока, прицеливаясь ровно ему в лоб. Пистолет с глушителем у него в руке смотрелся внушительно.
— Большое спасибо за помощь, Шерлок, — елейно проговорил Джим. — Ты же не думал, что я тебя так просто отпущу?
Он уставился на Шерлока, с интересом ожидая его реакции. Тот его не разочаровал.
С любопытством изучив человека с пистолетом, детектив ехидно и весело хмыкнул.
— Что? — спросил Джим с невольным восторгом. Играть с Шерлоком гораздо интереснее, чем с кем-либо еще, надо отдать должное.
Вместо ответа тот кивнул в сторону окна. Гул вечернего города, нудно бивший в форточку, дополнился восхитительным звуком. Полицейская сирена. Приближается очень быстро. Ее Джим бы ни с чем не перепутал. Себастьян Моран, а это именно он сидел сейчас в углу, тоже. Не дожидаясь приказа, Себ молча убрал пистолет и встал. Умница, мысленно одобрил его Джим. Всегда знает, когда уходить.
— Тогда до следующей встречи, — радостно сообщил он Шерлоку.
Дождавшись ответного ироничного кивка, стремительно скрылся в коридоре. Там они с Себом успели услышать, как детектив радостно и очень ехидно смеется им вслед. Что ж, если Шерлоку это приключение тоже доставило удовольствие, тем лучше. Не откажется еще поиграть.

***

Когда они выбегали из гостиницы и неспешно двинулись в сторону Трафальгарской площади, Джим набрал брата.
— Привет, Джим, — тот звучал очень довольно. Даже самодовольно. Джим поморщился и едва не сбросил вызов, но все же спросил, максимально безмятежно:
— Это ты убил Тиш?
— Нет, я не убил, она жива. Ты же видел, — серьезно сказал Джейкоб.
— Ты давно знал?
— Сразу же, разумеется, — теперь Джейкоб, кажется, возмутился. Или хочет, чтобы Джим подумал, что он возмутился. — Не скажу, что я не ожидал. Если бы Холмс не провернул свою операцию, это пришлось бы и вправду делать мне. Правда, в мои планы не входило оставлять ее в живых. Кстати, спасибо за сегодня.
Его слова только что подтвердили худшую версию Джима. И его «спасибо» тоже. Но лучше уточнить и не кидать пока телефон вон в ту урну с завитушками. Дорогой, жалко.
— За что именно, милый брат?
— Ты повел себя даже лучше, чем я ожидал. В полном соответствии с моим планом.
Джим внимательно прислушивался к его интонации и понял: брат в восторге. Даже в эйфории. Он всегда такой был, когда удавалась его очередная задумка. Например, когда они были маленькими, и Джим все-таки стащил у отца из бумажника двадцатку. Как это… гадко.
— Ты собирался рассказать мне про Тиш и убедить работать вместе с тобой против супругов Холмс? Думал, я соглашусь, чтобы получить возможность поговорить с ней по душам и отомстить за предательство.
— Именно. Ты же никогда не любил, когда тебя предают, — радостно подтвердил Джейкоб. — А так даже лучше. Ты сам ее видел.
— Понятно, — Джим постарался ответить невозмутимо и безмятежно. — Я к тебе заеду через пару дней, и мы все обсудим.
— Буду ждать.
Джим спрятал телефон в карман и с сожалением проводил взглядом очередную урну: выбрасывать его пока рано. Нужно сделать еще по крайней мере один звонок.
— Тебе ведь никогда не нравился мой старший брат? — спросил он у Себа.
— Никогда. Слишком скользкий, — согласился тот. — А что?
— Надеюсь, ты согласишься выполнить этот заказ бесплатно, — дружески сказал Джим. — Он сразу поправит все наши финансовые трудности. Я читал его завещание.
— Почему ты вдруг решил?..
Джим не ответил, снова доставая телефон. Себу не нужно знать, что Джейкоб сегодня далеко перешагнул черту, за которой Джим еще мог терпеть чужое вмешательство. К тому же… Джейкоб не совсем прав. Джим действительно не любит, когда его предают. Только Тиш никого не предавала, она спасала свою жизнь. И Джим уверен, она стоит за плечом Майкрофта Холмса не от безысходности. Наверное, с ним тоже интересно.
Гораздо больше Джим не любит, когда им так грязно манипулируют. Даже если они родственники.
Хватит.

***

Следующий номер Джим Мориарти набирал с восторженным предвкушением. Черт с ним, со старшим братом. Скоро Джима ждет новая, еще более увлекательная игра. Тут даже выигрывать не обязательно, сам процесс будет дивно занятным.
— Да? — ответил приятный женский голос.
— Привет, радость моя, — ласково пропел Джим в ответ. — У меня есть для тебя заказ.
— Тогда убеди меня его принять.
— Ты же любишь детективов?
Ирэн Адлер восхищенно засмеялась.
— Да. Очень.

Конец.

@темы: рейтинг: pg-13, персонаж: шерлок холмс, персонаж: майкрофт холмс, персонаж: джим мориарти, антея", персонаж: ", персонаж: себастьян моран, работа: арт, канон: Sherlock BBC, работа: авторский фик, SH Tandem Midi Fest, жанр: детектив

---

[Kati Sark]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Cердце и прочие органы

[Regis]

Тандем:  Northern Fox и  Regis

Название: Cердце и прочие органы
Автор: stickstockstone
Ссылка оригинал: The Heart, and Other Fleshy Organs
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Переводчик: Regis
Иллюстратор: Northern Fox
Бета переводчика: KaterinaAvg
Бета иллюстратора: IrvinIS
Техника иллюстрации: арт (бумага, ручка)
Фандом: Sherlock BBC
Категория: слэш
Жанр: AU, крэк
Пейринг / Герои: Шерлок/Джон, Майкрофт
Рейтинг: PG-13
Размер: 4200 слов в оригинале
Дисклеймер: мне никого не нужно, кроме Майкрофта
Саммари: Буквальное истолкование фразы "Достоверные источники утверждают, что у меня его нет."
Предупреждения: фантастическая биология
Комментарии автора: Фик написан на заявку на Шерлок!кинке

− Достоверные источники утверждают, что у меня его нет.

Это правда. Кто может быть достовернее себя самого, в конце концов.

Шерлок все еще помнит отвращение, которое он испытывал к пульсирующему органу, замешательство от того, что столь важное заключалось в таком неаккуратном и неподходящем объекте.

Ребенком он провел почти целое лето, изучая сердце. С анатомической точки зрения, оно было любопытным − четырехкамерный мышечный орган, необходимый для жизни. Но когда Шерлок углубился в романтические области применения, он не обнаружил ничего, кроме невнятной жестикуляции относительно понятий, лишенных какой-либо конкретики. Таких, как “чувства” и “эмоции”, и не представлявших для него интереса. Никакого.

На свете не было ничего так же необходимого и при этом настолько же бесполезного.

Он стал небрежен со своим сердцем, то оставляя его во дворе, когда звали к обеду, то запихивая пылиться под кровать, а как-то раз, он даже забыл вытащить его из кармана брюк перед стиркой. Разумеется, кто-нибудь всегда находил его сердце, чистил и возвращал, а Шерлока отчитывала мама за пренебрежение таким важным органом. И неизбежно, она приводила в пример Майкрофта, совершенного Майкрофта, обращавшегося со своим сердцем с должной ответственностью и бережностью.

Что также являлось правдой. Майкрофт держал свое сердце под замком, в прочном сундучке и постоянно менял место его хранения. Время от времени, Шерлок мог наблюдать, как он достает сундучок, вынимает из него сердце, протирает и прячет во внутренний карман пиджака. Это случалось лишь в те дни, когда Майкрофт проводил время с другими подростками, у которых тоже были каникулы. Если быть точнее, с подростками женского пола.

И пусть Шерлок ненавидел признавать это, из них двоих умнее был Майкрофт (но только пока, уверял себя Шерлок; все легко объяснимо - у него было больше времени для накопления информации), и логично было предположить, что он обнаружил более важное назначение этого органа. Шерлок тайно следовал за ним и наблюдал происходящее, но совершенно не мог понять действий брата.

Девочки, с которыми Майкрофт проводил время, несли полную чушь с совершенно бессмысленным взглядом, охарактеризовать который лучше всего можно было словом “малопривлекательный”. Они глупо хихикали, слишком часто покачивали бедрами и носили свои сердца на рукавах, позволяя каждому увидеть их чувства. Шерлока до крайности поражало, как кто-то настолько умный, как Майкрофт, мог тратить на них свое время. Успешно оставшись незамеченным в четырех случаях, и будучи пойманным на пятый, Шерлок громко озвучил свои недовольные мысли вслух раздраженному Майкрофту и скучной девочке, хлопающей глазами с ним рядом. И незамедлительно был осмеян.

В случае девочки смех мало что значил - наблюдения показывали, что она хихикала с пугающей частотой над вещами и близко не смешными. Майкрофт же нахмурился, выругался и отпихнул Шерлока от себя в типичной для него манере, тут не было ничего нового. Шерлок тотчас воспользовался представившейся возможностью, чтобы убежать; на деле же он лишь отступил к своей второй наблюдательной позиции, и был так сосредоточен на том, чтобы брат не увидел его снова, что не заметил ничего неладного, пока хорошо не спрятался.

Майкрофт смеялся.

Что было странно, Майкрофт никогда не смеялся, ну, разве только он сдавленно хмыкал в тот раз, когда Шерлок был особенно пытлив и любознателен по отношению к чванливой старухе, приглашенной мамой на обед. Что могло быть настолько сме… ох.

Майкрофт смеялся над ним.

Майкрофт и девочка хохотали до упаду, и Шерлок почувствовал, как в глазах у него защипало и стало нечем дышать, но тщетно пытался обнаружить физические стимулы, способные вызвать такую реакцию. Ясно же, что это никак не могло быть связано со смехом Майкрофта, пусть брат над ним раньше никогда не смеялся, и всегда был терпелив, отвечая на его вопросы, понимая, что Шерлок всего лишь хочет все знать. Смех Майкрофта был совершенно ни при чем, и тот мог смеяться, сколько ему угодно.

У Шерлока болело сердце. Как странно.

Шерлок вытащил его из кармана брюк, и смотрел, как в ладони собирается кровь и капает на землю с костяшек пальцев. Его сердце было разбито? Глупое и неточное выражение, оно всего лишь было треснуто в нескольких местах. Тем не менее, это причиняло боль. Сердце гулко билось в ладони. В сочетании со жгучей влагой, стекавшей с нижних век, с неспособностью нормально дышать, это было просто невыносимо. Как люди выдерживали такое? Неужели кто-то мог хотеть испытать подобное?

В этот момент Шерлок решил, что он точно не хочет.

Было легко стащить из ближайшего магазинчика банку с закручивающейся крышкой. Такие использовали для консервирования. Однако закрутить ее потуже оказалось не так просто, его руки были слишком малы и не обладали большой силой, но он справился. Следующей остановкой стал мост в центре города, серая арка над зеленой речкой с быстрым течением – не так давно прошел дождь. Шерлок покатал банку в ладонях, наблюдая за тем, как сердце переваливается внутри нее с боку на бок, оставляя на стекле красные потеки. Ему по-прежнему было больно, но в тот момент к боли примешивалось презрительное удивление фактом, что часть его могла быть такой нестабильной. Потом оно прошло. И когда банка с сердцем окончательно скрылась под водой, он не ощутил ничего.

Это было изумительно.

Будь он способен почувствовать разочарование, Шерлок испытал бы его после заявления Мориарти про сердце. Как до жути баналь… не было даже смысла тратить время на аргументы.

Но по каким-то причинам, эти слова задевают Шерлока. Не его сердце, конечно, подобное просто невозможно. Но вот тело предает его весь вечер. Он застывает на месте, увидев Джона, на мгновенье он даже решает, что Мориарти опустился до чего-то столь прозаичного, как парализующий газ. Желудок ухает в пустоту, когда Джон распахивает куртку, показывая опоясывающую его взрывчатку. Глаза снова и снова возвращаются к Джону, а легкие сжимаются, когда тот хватает Мориарти сзади.

Поистине очень странный вечер.

Но что удивляет больше всего, так это сила, с которой расслабляется все его тело, когда он наконец отбрасывает в сторону пояс смертника. Как Шерлок не заметил, что был настолько напряжен? Голова кружится от облегчения, когда он меряет плитку пола шагами.

Однако, он замечает, когда напряжение охватывает его снова. Это тот самый момент, когда слова “я такой НЕПОСТОЯННЫЙ” эхом отскакивают от стен.

Остаток вечера проходит словно в тумане, но пожилой врач с его медкартой в руке, заверяет, что повреждения головы могут вызывать подобный эффект. Стоять в момент взрыва явно было плохой идеей, таким образом, он в первую очередь подверг опасности именно голову. У Джона нашлась идея получше, он свернулся клубком, так крепко, как мог, и он неоднократно повторяет это, когда наконец умудряется, прихрамывая, пробраться в палату Шерлока.

Тогда Шерлок напоминает Джону, что куда лучшей идеей было бы не позволять обвязывать себя взрывчаткой, а Джон в ответ заявляет, что возможно ему просто не следовало играть в кошки-мышки с гением преступного мира, на что Шерлок усмехается, а лицо Джона расплывается в легкой полуулыбке, которую он использует всякий раз, когда подыгрывает Шерлоку в его причудах.

После становится очень тихо, и по неизвестным причинам грудная клетка Шерлока решает сократиться в размерах, когда он встречается взглядом с Джоном. Шерлок не понимает, что происходит, но когда Джон крепко сжимает его руку, он сжимает руку Джона в ответ.

Вследствие громко озвученного отсутствия травмы головы, Джон покидает больницу на двадцать четыре часа раньше него, и проводит все утро перед своим уходом, бурно ликуя по поводу ближайшего будущего − своей собственной кровати и чае, который по вкусу не похож на помои. Пока вдруг не замолкает снова. Шерлок отмечает у себя отсутствие сокращения грудной клетки, что позволяет исключить молчание, как влияющий фактор.

Из кармана куртки Джон вытаскивает предмет, завернутый в остатки мягкого коричневого свитера, что был на нем в бассейне, и вкладывает его в руки Шерлоку. Он размером с кулак и довольно быстро пульсирует.

− После всего, что случилось, я понял… хотя оно и так было ясно, − бормочет Джон, − но я хочу сделать все по правилам.

Развернув сверток, Шерлок ошарашено смотрит на размеренно бьющуюся массу в своей ладони.

− Джон… я не могу… − Он пытается что-то сказать. Но в этот момент его решает предать и горло.

− Это я тоже понимаю. – Джон потирает затылок и облизывает губы, словно факт, что он только что отдал свое сердце Шерлоку, был ожидаемым и понятным решением. − Но если я буду держать его у себя, проклятая штука просто начнет гнить. Это ничего не изменит, не думай. Увидимся дома?

Шерлок может лишь молча кивнуть в ответ.

Воссоединившись с Джоном на Бейкер-стрит, он с удивлением понимает, что тот был прав. Между ними мало что меняется, и во многом именно этот факт заставляет Шерлока пристально наблюдать за Джоном в попытке вычислить, как кто-то… тем более, такой ответственный, как Джон, мог добровольно отдать свое сердце социопату.

Наблюдения не приводят к каким-либо выводам. Шерлок даже тратит время на тщательное изучение сердца Джона, но в его владении находится совершенно обычное человеческое сердце, теплое и бьющееся. Он так и хранит его завернутым в кусок свитера и спрятанным в двойном дне футляра своей скрипки.

Однако из наблюдений все же вытекают два заключения: во-первых, Джон находит Шерлока физически привлекательным. Во-вторых, обратное тоже верно.

По крайней мере, в этом деле у Шерлока есть опыт.

Во время своей учебы в университете он проводил долговременное исследование человеческой сексуальности и сексуальных практик. Что было крайне познавательно с точки зрения психологии и временами приятно чисто в физическом смысле, но эксперимент практически сошел на нет, когда он стал старше и люди начали ожидать от него больше, чем он мог им дать.

Логически, Шерлок понимает, что романтические и сексуальные отношения не являются взаимоисключающими; напротив, в большей части литературы по данному поводу утверждается, что одно предшествует другому. А отношения Шерлока и Джона давно прошли тот этап, когда могли бы быть исключительно сексуальными. Они − коллеги. Соседи по квартире. И вероятно друзья - он не раз слышал, как их называли так, но, не обладая опытом в данной области, не был способен ни подтвердить, ни опровергнуть эти слова.

Джон отдал Шерлоку свое сердце – факт, ясно показывающий, что он желает романтических отношений, но Джон также четко дал понять, что не ждет от него ничего такого. И Шерлок уважает Джона; он наслаждается его компанией и рад, что Мориарти не удалось сжечь его. В общем и целом, у них отлично получается делить квартиру.

Так что он решает разделить с Джоном свое тело. Это меньшее, что он может сделать.

И оказывается, Джона такая идея привлекает не меньше, чем его.

Шерлок все же испытывает некоторую толику беспокойства в тот момент, когда впервые прижимает Джона к двери их квартиры и целует. Джон замирает, на бесконечно долгий миг он просто застывает на месте, прежде чем медленно и ровно вдохнуть через нос. Шерлок чувствует, как под его ладонями плечи Джона расслабляются, как напряжение уходит из его тела и это вдруг напоминает Шерлоку о пистолете и бассейне, о том, как Джон обессилев, сполз на пол, лишь для того, чтобы вновь вскочить на ноги мгновенье спустя. Ребра Шерлока вновь начинают смыкаться вокруг грудной полости, он до боли зажмуривает глаза, отгоняя воспоминания, и целует Джона крепче, а Джон отвечает ему тем же.

Постепенно они добираются до спальни наверху, и Шерлок получает гораздо больше наслаждения от их деятельности, чем мог ожидать, исходя из личного опыта. Кажется, что руки его счастливы прикасаться к Джону, перебирать его волосы, дотрагиваться до губ, гладить грудь и бедра. Его язык мог бы изучать вкус кожи Джона вечно, нос – его запах, уши − каждый вздох и стон. Он впитывает и сохраняет полученную информацию в ячейках своей памяти. И в тот момент, когда его взгляд скользит по румянцу Джона, медленно распространяющемуся от щек вниз по шее, Шерлок понимает, что его мозг принимает непосредственное участие в происходящем.

Это неожиданное, но приятное открытие. Шерлоку совершенно нескучно и это потрясающе.

Конечно же, они достигают предсказуемого результата, и Шерлок не может припомнить случая, когда он в последний раз испытывал столько удовольствия. Как раз об этом он размышляет, перебирая свои воспоминания, пока они лежат с Джоном бок о бок, часто и тяжело дыша. Но все мыслительные процессы останавливаются, когда Джон кладет руку ему на грудь. Крайне неудачно, он вынужден напомнить Джону, что у них совсем не такие отношения, но Шерлок справляется с этим, просто встав с постели, и начав одеваться, не бросив ни слова упрека, не проявив никакой эмоции.

Джон молчит.

Шерлок уже стоит в проеме двери, когда замечает у себя странное ощущение где-то под ложечкой; неприятное и тянущее, словно внутри него беспокойно шевелится нечто живое. Джон, будучи доктором, без сомнения должен знать способ избавления от новообразованной опухоли, но когда Шерлок через плечо оглядывается назад, слова застревают у него в горле.

И хотя он не может увидеть лицо Джона целиком, тот прикрыл глаза рукой, словно загораживаясь от света, а Шерлок неспособен точно определить его психическое состояние, исходя лишь из нижней части лица. Но что-то в опущенных вниз уголках рта, в сжатых в кулаки ладонях, в напряженности его плеч заставляет то, что поселилось в пищеварительном тракте Шерлока, вдвое увеличиться в размерах. Становится ясно, что Джон не тот, кто может предложить ему решение.

Шерлок выходит, не произнеся ни слова.

Он принимает душ и надевает свежую одежду, но это не помогает ему избавиться от назойливого и беспокойного шевеления внутри, а голову наводняют бесполезные обрывки воспоминаний о последних нескольких часах. Это сбивает его с толку и Шерлок тянется к скрипке в попытке успокоить возбужденные мозг и тело.

Он берет ее за гриф одной рукой; и уже почти вытаскивает гладкий полированный деревянный корпус скрипки из футляра, когда ему в голову приходит мысль, что сердце Джона может пролить свет на происходящее. Вполне возможно, что недавние действия были вызваны эмоциями, и хотя Шерлок не может постичь как... мешает отсутствие эмоций с его стороны… и пусть до сих пор от сердца Джона было мало пользы в плане получения информации, ногти Шерлока уже подцепляют фальшивое дно, и он вынимает сверток из тайника.

Он разворачивает мягкую шерстяную ткань, в которую завернута пульсирующая масса, когда ощущает привкус крови на языке, и он не может определить ее источник, пока не всматривается наконец в сердце Джона.

Оно треснуто.

Не очень глубоко, и совсем не так страшно, как у Шерлока в день, когда он выбросил свое в никуда, но от верхнего правого предсердия до нижнего конца левого желудочка тянется длинная красная полоса. Она даже почти не кровоточит; кровь сочится из нее так медленно, что за один удар едва набирается капля.

Но это неправильно, настолько неправильно - он держит в руке сердце Джона и оно разбито. Тень воспоминания о крови, наполнявшей его ладонь, когда его собственное сердце лежало на ней в рубцах и трещинах, заставляет Шерлока закусить губу, потому что если кто-то в мире и должен быть избавлен от подобной боли, так это Джон. Джон, конечно же Джон, потому что Джон хороший и приятный, и терпеливый, и понимающий, и даже когда он зол, раздражен и разочарован, он добрый, он всегда такой добрый.

Но Джон взял и вручил свое сердце Шерлоку Холмсу, выбрав именно его из всех людей, и хотя Шерлок знает, что Джон вряд ли когда-нибудь достигнет его уровня умственных способностей, оказывается он куда больше идиот, чем Шерлок когда-либо подозревал, потому что любому безмозглому плебею ясно, что Джон заслуживал гораздо лучшего.

Внезапно Шерлок чувствует пустоту в груди. Он осознает, что ему чего-то не хватает, чего-то очень важного, его легкие содрогаются по обе стороны от вакуума.

Очень, очень аккуратно, Шерлок снова заворачивает сердце Джона в кусок шерстяной ткани, и очень, очень бережно прячет обратно в футляр. Потом укладывает в него и скрипку, тщательно закрывает и опускает защелки. И позволяет себе сделать долгий глубокий вдох, начиная обдумывать свой дальнейший план действий.

Вариант первый: Их сексуальные отношения продолжаются. Сердце Джона остается у Шерлока в своем текущем треснутом состоянии с высокой вероятностью того, что трещина может углубиться.

Неприемлемо.

Вариант второй: Их сексуальные отношения завершаются. Они вновь становятся просто друзьями, сердце Джона остается у Шерлока, скорее всего по-прежнему треснутое, или треснувшее после такого еще глубже.

Также неприемлемо.

Вариант третий: Шерлок возвращает Джону сердце. И у Джона появляется свобода и возможность найти кого-то, заслуживающего его внимания, того, кто, возможно, будет способен починить сломанное Шерлоком.

Решение кажется логичным, но при одной лишь мысли об этом кулаки Шерлока сжимаются и становится трудно дышать. Также неприемлемо, хотя причины неясны.

Остается четвертый вариант.

Шерлок останавливает такси, не отрывая взгляда от расписания поездов на экране сотового. Если он помнит верно (безусловно, так оно и есть), то его место назначения – маленькое поместье неподалеку от Чичестера, по наследству отошедшее Майкрофту. Он вычисляет наиболее быстрый способ добраться до места, когда черная машина без опознавательных знаков возникает рядом с кэбом. Шерлок раздраженно фыркает; кэбу осталось еще полдороги до железнодорожной станции, и даже прервав сейчас свой путь, судя по неудобному и запутанному расписанию, он ничего не потеряет. Но он нелогично чувствует себя беспокойным и нетерпеливым, даже несмотря на то, что впустую потраченный на Майкрофта час никак не скажется на результате его действий.

Однако это совсем не значит, что пересев в черную машину, он собирается молчать. Сначала он заставляет помощницу заплатить кэбби, а после десяти минут проведенных с Шерлоком в одной машине, обычно невозмутимая правая рука Майкрофта выглядит напряженно. Настолько, что громко захлопывает за ним дверь, когда он входит в кабинет брата, что в обычном его состоянии, по крайней мере, вызвало бы у Шерлока самодовольную улыбку, но все, на что он способен сейчас, это некрасиво плюхнуться на стул.

Майкрофт демонстративно игнорирует его, что-то неспешно выводя на листе бумаги. Завершив дело витиеватым росчерком, он спокойно кладет авторучку на стол, располагая ее строго параллельно правой стороне листа; затем сплетает пальцы рук и откидывается назад на стуле. Он бросает на Шерлока оценивающий взгляд и проходят добрые две минуты безмолвного зрительного контакта, прежде чем Майкрофт еле заметно приподнимает бровь.

− Чичестер, Шерлок? Охватила ностальгия?

Вместо того, чтобы дать вербальный ответ, Шерлок раздраженно хмыкает, не отводя недовольного взгляда.

Майкрофт лишь улыбается, чуть опуская подбородок на грудь, как делает всегда, когда знает то, что неведомо Шерлоку.

− Ты правда думаешь, что сможешь найти его, Шерлок? – тихо говорит Майкрофт, − все-таки прошло три десятка лет с тех пор, как ты оставил свое сердце на милость природы.

− Я знаю, − устало огрызается Шерлок. Он отлично все осознает, и изо всех сил умышленно старается не думать об этом факте. И о том, что если попробовать вычислить вероятность нахождения сердца, она устремится к нулю.

Еще одна снисходительная улыбка от Майкрофта.
− Что ж. Коль скоро ты сам все понимаешь...

С этими словами Майкрофт изящно поднимается со стула и неслышным шагом идет по плюшевому ковру, направляясь к стене… нет, к картине с довольно мрачной панорамой Лондона. Он снимает картину, открывая взгляду сейф.

Шерлок поддается желанию закатить глаза. Порой Майкрофт бывает невыносимо драматичным.

Код введен, дверца открыта, но со своего места Шерлок не может увидеть содержимое сейфа. Запустив руку внутрь, Майкрофт осторожно вынимает из сейфа стеклянный предмет, и пальцами крепко ухватив его за верх, он подходит к Шерлоку и протягивает ему закрытую банку.

Вполне вероятно перед ним сейчас самая жалкая вещь, какую Шерлок когда-либо видел.

Банка слишком мала для его сердца, которое выросло за прошедшие годы, как и он сам, но, несмотря на это, Шерлок знает, что оно должно быть еще больше, и выглядеть более здоровым, более живым. Оно совсем непохоже на сердце Джона - ярко красного цвета и с сильным устойчивым ритмом. Его сердце темнее, почти серого цвета; хилое и жалкое, оно слабо пульсирует в банке.

Шерлок протягивает руку и берет банку в ладонь. Очевидно, что крышка была закручена недостаточно сильно, на дне банки лежат комья ила и глины вперемешку с пылью буро-ржавого цвета, оставшейся от старой засохшей крови. Сама банка пыльная, словно покрытая тонкой пленкой, и видно, что ее никогда не чистили и не открывали.

Майкрофт кладет руку ему на плечо и Шерлок вздрагивает от контакта.
− Все не так плохо, как кажется, − мягко говорит он. – Ему лишь нужно немного упражнений.

− Говори за себя, – бурчит Шерлок в запоздавшей попытке сохранить лицо. Но в тоне Майкрофта он слышит нечто необычное. Его слова крутятся у Шерлока в голове, пока он опускает банку в карман пальто. Под снисходительностью и надменностью тона брата, он вдруг замечает… волнение. Заботу.

Повернувшись, чтобы уйти, Шерлок задается мыслью, а что если забота была всегда, но он лишь сейчас стал способен ее услышать.

Помощница Майкрофта заметно рада молчанию Шерлока во время обратного пути к Бейкер-стрит. Шерлок выглядит полностью поглощенным своими мыслями.

Всю дорогу до дома в голове Шерлока царит хаос, он не в силах остановиться на какой-либо одной конкретной мысли. По сути, произошло именно то, чего он хотел – Шерлок нашел свое сердце и может теперь отдать его Джону, чтобы сердце Джона не рассыпалось на части.

Но все так нелогично. Какое отношение жалкое чахлое сердце Шерлока и ничтожные эмоции, что вернулись с ним вместе, какое отношение они вообще имеют к нему? У Шерлока не было ни единой ясной мысли в голове с тех пор, как Майкрофт протянул ему банку. Очевидно, что ему от сердца никакой пользы не будет, а ранее принятое им решение было слишком поспешным и основанным на неполной информации, и Шерлок уже почти готов высказать все это водителю вслух и потребовать везти его обратно, как машина останавливается у Бейкер-стрит.

Очевидно, помощница Майкрофта не простила ему его недавнего поведения; Шерлока бесцеремонно выталкивают из автомобиля.

Значит, он вернет его Майкрофту завтра. Решено. Шерлок уничтожил бы его, но не хочет рисковать, так что лучше будет дать ему и дальше пылиться в напыщенном стенном сейфе Майкрофта, в безопасности и покое - подальше от Шерлока.

Воодушевленный своим решением, Шерлок находит в себе силы подняться по ступенькам.

“Нельзя поступить по-другому”, - думает он, толкая дверь, чтобы открыть ее. Проклятая штука не принесет ему никакой пользы.

Но тут он видит Джона, устроившегося на дальнем краю зеленого дивана со своим ноутбуком, быстро стучащего по клавишам и делающего вид, что он не замечает Шерлока. Джона, который по непостижимым причинам любит его. Джона, который вручил Шерлоку свое сердце.

И Шерлок понимает. Он никогда не извлечет для себя никакой пользы от сложного и связанного с эмоциями владения собственным сердцем. А вот Джон напротив. И Шерлок осознает, что готов на все, чтобы сделать Джона счастливым. Это убережет сердце Джона от трещин и не даст Шерлоку причинить ему боль когда-либо снова. Сердце Шерлока больше не принадлежит ему самому, это кристально ясно.

Шерлок садится на другой конец дивана и вытаскивает банку из кармана. Его сердце, вопреки всему, по-прежнему слабо пульсирует. Оно настолько ничтожней того, что заслуживает Джон Уотсон, но по известным одному только богу причинам, его сердце − все, чего тот хочет.

Шерлок кладет банку у левой руки Джона, прежде чем подтянуть колени к подбородку. Он видит, как его сердце в банке начинает биться быстрее, из-за робости и страха. Ведь Джон так легко может передумать и решить, что Шерлок не стоит его усилий. Шерлока мутит от одной лишь мысли об этом и он переводит взгляд на лицо Джона.

Он видит, как Джон замечает банку, и берет ее в руку, как он бросает на Шерлока взгляд, полный замешательства. Он видит, как Джон поднимает банку вверх и вертит ее на свету, чтобы рассмотреть содержимое.

Видит изумление на лице Джона. Видит, как Джон поворачивает голову, чтобы встретиться с Шерлоком взглядом.

Видит, как Джон улыбается.

Шерлок чувствует, как неровно трепещет его сердце.

@темы: жанр: АУ, рейтинг: pg-13, жанр: крэк, персонаж: джон уотсон, персонаж: шерлок холмс, персонаж: майкрофт холмс, SH Tandem Mini Fest, категория: слеш, работа: перевод, канон: Sherlock BBC

---

[РЕГИСТРАЦИЯ ТАНДЕМОВ]

[SH Tandem Fest]

Друзья!
Напоминаем, что завтра, 1 октября - день выкладки готовых работ SH Tandem Mini Fest

Памятка по оформлению

Памятка по оформлению: стандартная шапка по приведенному ниже шаблону, под ней текст и иллюстрации под морем и в комментариях (в том случае, если не умещаются в тело записи). Над морем может стоять графический баннер. Размещение иллюстрации в тексте или отдельной ссылкой - на усмотрение тандема.

Шапка по образцу:
авторский фик

<b>Тандем:</b> ники автора и иллюстратора в произвольном порядке

<b>Название:</b>
<b>Автор:</b> [L]ник на дайри[/L]
<b>Иллюстратор:</b> [L]ник на дайри[/L]
<b>Бета:</b> [L]ник на дайри[/L]
<b>Техника иллюстрации:</b> арт, коллаж, видео; digital, акварель, карандаш и т.д.
<b>Фандом:</b> (если кроссовер)
<b>Категория:</b> гет / слэш / джен
<b>Жанр:</b>
<b>Серия: </b>(если есть)
<b>Пейринг / Герои </b>(если джен):
<b>Рейтинг:</b>
<b>Размер:</b> кол-во слов
<b>Дисклеймер:</b> 
<b>Саммари:</b> (по желанию автора)
<b>Предупреждения:</b> OOC, сквики, кинки
<b>Комментарии автора:</b>

перевод

<b>Тандем:</b> ники автора и иллюстратора в произвольном порядке

<b>Название:</b>
<b>Автор: </b> <a href="ссылка на профиль автора">ник автора</a>
<b>Ссылка оригинал:</b> <a href="ссылка на оригинал">оригинальное название</a>
<b>Разрешение на перевод: </b>
<b>Переводчик:</b> [L]ник на дайри[/L]
<b>Иллюстратор:</b> [L]ник на дайри[/L]
<b>Бета:</b> [L]ник на дайри[/L]
<b>Техника иллюстрации:</b> арт, коллаж, видео; digital, акварель, карандаш и т.д.
<b>Фандом:</b> (если кроссовер)
<b>Категория:</b> гет / слэш / джен
<b>Жанр:</b>
<b>Серия:</b> (если есть)
<b>Пейринг / Герои</b>(если джен):
<b>Рейтинг: </b>
<b>Размер:</b> кол-во знаков / слов
<b>Дисклеймер:</b>
<b>Саммари:</b> (по желанию автора)
<b>Предупреждения:</b>OOC, сквики, кинки
<b>Комментарии автора:</b>

Все текущие вопросы можно задавать в общей теме вопросов и предложений.

Даты выкладок:
SH Tandem Mini Fest
1 октября: день выкладки готовых работ.

SH Tandem Midi Fest
1 ноября - 5 ноября: промежуточный дедлайн, авторы отправляют организаторам черновик объемом не менее 5000 слов.
1 декабря - 5 декабря: выкладка готовых работ, график выкладки будет согласован заранее в зависимости от количества участников и готовых работ.

SH Tandem Maxi Fest
1 ноября - 5 ноября: промежуточный дедлайн, авторы отправляют организаторам черновик объемом не менее 5000 слов.
1 декабря - 5 декабря: промежуточный дедлайн, авторы отправляют организаторам черновик объемом не менее 10000 слов.
1 января - 15 января: промежуточный дедлайн, авторы отправляют организаторам черновик объемом не менее 15000 слов.
с 1 февраля: выкладка готовых работ, график выкладки будет составлен индивидуально для каждого тандема в зависимости от объемов и личных обстоятельств
*Тандемы, завершившие работу досрочно, могут выкладывать готовые работы в любой из промежуточных дедлайнов, заранее предупредив об этом организаторов.

-

Регистрация тандемов проводится в любой момент до конца набора заявок на каждый из фестов.
Для регистрации необходимо, чтобы один из партнеров написал комментарий к этой теме по следующему шаблону:

Тандем: ник ваш и вашего партнера
Фест: SH Tandem Mini Fest, SH Tandem Midi Fest или SH Tandem Maxi Fest
Подтверждаем, что со сроками и правилами феста ознакомлены и согласны их придерживаться.

<b>Тандем:</b> ник ваш и вашего партнера
<b>Фест: </b>SH Tandem <b>Mini</b> Fest, SH Tandem <b>Midi</b> Fest или SH Tandem <b>Maxi</b> Fest
Подтверждаем, что со сроками и правилами феста ознакомлены и согласны их придерживаться.

Второй партнер должен в произвольной форме выразить подтверждение слов напарника комментом ниже.

Регистрация тандема считается утвержденной, когда ники участников тандема заносятся в список участников, расположенный ниже.

Если вы нашли себе напарника на этом сообществе, пожалуйста, указывайте в заявке на тандем URL-адрес комментария с заявкой на одиночное участие. Уже разобранные одиночные заявки мы будем удалять из общих тем, чтобы потенциальные партнеры не путались.

SH Tandem Mini Fest (регистрация закрыта)
1. YumiKoboyashy и ЧайнаяЧашка +
2. Regis и Northern Fox +

SH Tandem Midi Fest (регистрация закрыта)
1. Мадоши и Wolf Charm
2. -Wintersnow- и Wolf Charm
3. Ianthinus и Selenicum янв
5. olga chernyshenko и masha_kukhar +
6. Crazycoyote и ISSKRA янв
7. [L]Citera[/L] и RatBatBlue +
8. КП и Northern Fox янв


SH Tandem Maxi Fest (регистрация закрыта)
4. Сашка Огеньская и Kyyhky
1. Antitheos и Era Angel
2. Dushka Niki, Kati Sark и RatBatBlue +
3. hao-grey и MadAlena Mor
4. olga chernyshenko и MadAlena Mor+
5. Ксюнель, olga chernyshenko и masha_kukhar

Желаем всем участникам приятного и плодотворного сотрудничества!

запись создана: 15.07.2013 в 12:00

@темы: [набор]

---

[SH Tandem Fest]

Дорогие друзья!
SH Tandem Fest напоминает вам о проведении новых туров!

Прием анкет от участников и запись тандемов:
SH Tandem Mini Fest - до 15 августа
SH Tandem Midi Fest и SH Tandem Maxi Fest - до 1 сентября

SH Tandem Fest посвящен совместной работе в формате автор/художник, автор/коллажист или автор/виддер. В нем могут принять участие и те, кто уже сформировал творческий тандем и ждет случая поработать вместе, и те, кто только ищет напарника. Хотите, чтобы вашу работу проиллюстрировал художник? Хотите, чтобы ваш рисунок, коллаж или клип послужили источником вдохновения для автора? Мы поможем вам найти напарника для творческих работ любого размера, жанра и вида. Единственное условие: ваше произведение должно быть создано по мотивам книг Артура Конан Дойла о Шерлоке Холмсе или любой из экранизаций.

[О НАС] [СРОКИ И УСЛОВИЯ] [ВОПРОСЫ И ОБСУЖДЕНИЯ]
[НАБОР АВТОРОВ] | [НАБОР ИЛЛЮСТРАТОРОВ] | [РЕГИСТРАЦИЯ ТАНДЕМОВ]

Ждем вас!

запись создана: 10.07.2013 в 20:03

Вопрос: Как насчет "второго сезона" SH Tandem Fest?

1. Я автор и буду участвовать		22	(19.64%)
2. Я иллюстратор и буду участвовать		8	(7.14%)
3. Я читатель, я всегда за! )		82	(73.21%)
Всего:		112 Всего проголосовало: 109

@темы: [mod-post]

---

[SH Tandem Fest]

ФБ-2013: голосование за визитку и драбблы
В сообществе  ФБ-голосование 2013 продолжается голосование за визитку и началось голосование за драбблы.

Для тех, кто хотел бы проголосовать за нашу команду, но не знает, с какой стороны подойти к голосованию))

Для вашего удобства я привожу ссылку на голосование и примерный код, который нужно запостить в комментах, дополнив его названием нашей команды и командами еще от двух до девяти фандомов на ваш выбор.

Общие правила голосования:
• Должно быть указано от 3 до 10 работ, а не одна или две. Иначе ваш голос не засчитают.
• Все работы должны принадлежать разным командам. Иначе ваш голос не засчитают.
• Название команды надо писать как командный логин: например, не "фандом Шерлок", а fandom Holmes 2013, и ставить точку после места, на которое вы поставили команду. Правильные названия командных логинов приведены 8-м пунктом в посте с голосованием.
• Можно голосовать только с дневников, зарегистрированных не позже 6.04.13. Голоса сообществ не принимаются.
• Голосование ограничено по IP: из двух и больше идентичных голосов от одного IP будет принят первый правильный.

Ссылки на голосование:

1. Голосование за визитку. Окончание голосования - 12 августа.
• Список ссылок на визитки команд: 1 день, 2 день.

1. fandom Holmes 2013
2. fandom AAA 2013
3. fandom BBB 2013
(далее - опционально)
4. fandom CCC 2013
5. fandom DDD 2013
6. fandom NNN 2013
7. fandom RRR 2013
8. fandom XXX 2013
9. fandom YYY 2013
10. fandom ZZZ 2013

2.1. Голосование за драбблы. Окончание голосования - 17 августа.
• Список ссылок на драбблы команд: 1 день, 2 день.

1. fandom Holmes 2013 - работа "Название работы"
2. fandom AAA 2013 - работа "Название работы"
3. fandom BBB 2013 - работа "Название работы"
(далее - опционально)
4. fandom CCC 2013 - работа "Название работы"
5. fandom DDD 2013 - работа "Название работы"
6. fandom NNN 2013 - работа "Название работы"
7. fandom RRR 2013 - работа "Название работы"
8. fandom XXX 2013 - работа "Название работы"
9. fandom YYY 2013 - работа "Название работы"
10. fandom ZZZ 2013 - работа "Название работы"

---

[НАБОР ИЛЛЮСТРАТОРОВ]

[SH Tandem Fest]

Для подачи заявки на один из фестов заполните следующую форму:

Ник: ваш ник на diary
Как с вами лучше связаться: e-mail (укажите) или u-mail
Фест: SH Tandem Mini Fest, SH Tandem Midi Fest или SH Tandem Maxi Fest*
Фандом: Канон, Шерлок ВВС, Шерлок Холмс Гранады, Шерлок Холмс Гая Ричи и т.д.
Иллюстрация: арт, коллаж, видеоклип и т.д.
Предпочтения: укажите предпочтения по категориям (слэш, гет или джен), пейрингам и рейтингам
Примечания: здесь можете писать все, что посчитаете нужным. Например, если вы предпочитаете разрабатывать сюжет вместе с автором, если у вас какой-то экзотический способ работы, если у вас какая-то экзотическая техника иллюстрирования, если вы мечтаете создать многосоставный тандем с несколькими иллюстраторами или авторами... в общем, укажите здесь все, что потребуется знать вашему потенциальному партнеру. Ссылки на свои предыдущие работы тоже оставляйте здесь.

* В том случае, если вам все равно, над каким проектом работать, перечислите подходящие фесты через запятую.

<b>Ник:</b> ваш ник на diary
<b>Как с вами лучше связаться:</b> e-mail (укажите) или u-mail
<b>Фест:</b> SH Tandem Mini Fest, SH Tandem Midi Fest или SH Tandem Maxi Fest
<b>Фандом:</b> Канон, Шерлок ВВС, Шерлок Холмс Гранады, Шерлок Холмс Гая Ричи и т.д.
<b>Иллюстрация:</b> арт, коллаж, видеоклип и т.д.
<b>Предпочтения:</b> укажите предпочтения по категориям (слэш, гет или джен), пейрингам и рейтингам
<b>Примечания:</b>

Если вы собираетесь участвовать в разных фестах с разными работами или же хотите сделать несколько работ на один из фестов, вам необходимо отправить отдельную заявку на каждую планируемую работу.

@темы: [набор]

---

[НАБОР АВТОРОВ]

[SH Tandem Fest]

Для подачи заявки на один из фестов заполните следующую форму:

Ник: ваш ник на diary
Как с вами лучше связаться: e-mail (укажите) или u-mail
Фест: SH Tandem Mini Fest, SH Tandem Midi Fest или SH Tandem Maxi Fest*
Я буду делать: укажите, авторский фик или перевод
Фандом: Канон, Шерлок ВВС, Шерлок Холмс Гранады, Шерлок Холмс Гая Ричи и т.д.
Категория: слэш, гет или джен
Пейринг: укажите, если вы уже определились, если нет - пропустите этот пункт.
Рейтинг: укажите, если вы уже определились, если нет - пропустите этот пункт.
Саммари: очень желательно, чтобы на момент подачи заявки у вас было хотя бы самое общее саммари. У вас будет возможность его обновить и изменить в течение всего периода набора на фест, для этого нужно будет прислать u-mail одному из организаторов.
Примечания: здесь можете писать все, что посчитаете нужным. Например, если вы предпочитаете разрабатывать сюжет только вместе с иллюстратором, если у вас какой-то экзотический способ работы, если вы предпочитаете, чтобы вас иллюстрировал только артер, только коллажист или только виддер, если вы мечтаете создать многосоставный тандем с несколькими иллюстраторами или ищете соавтора... в общем, укажите здесь все, что потребуется знать вашему потенциальному партнеру.

* В том случае, если вы не уверены, насколько большой будет ваша работа, указывайте следующим образом: SH Tandem Mini Fest/SH Tandem Midi Fest или SH Tandem Midi Fest/SH Tandem Maxi Fest.

<b>Ник:</b>
<b>Как с вами лучше связаться:</b> e-mail (укажите) или u-mail
<b>Фест:</b> SH Tandem <b>Mini</b> Fest, SH Tandem <b>Midi</b> Fest или SH Tandem <b>Maxi</b> Fest
<b>Я буду делать:</b> авторский фик или перевод
<b>Фандом:</b> Канон, Шерлок ВВС, Шерлок Холмс Гранады, Шерлок Холмс Гая Ричи и т.д.
<b>Категория:</b> слэш, гет или джен
<b>Пейринг:</b>
<b>Рейтинг:</b> 
<b>Саммари:</b> 
<b>Примечания:</b> 

Если вы собираетесь участвовать в разных фестах с разными работами или же хотите написать несколько работ на один из фестов, вам необходимо отправить отдельную заявку на каждую планируемую работу.

@темы: [набор]

---

Чёрный человек

[КП]

Тандем:  КП и  Northern Fox

Название: Чёрный человек
Автор:  КП
Иллюстратор:  Northern Fox
Бета арта:  IrvinIS
Техника иллюстрации: арт, гелевая ручка
Категория: джен
Жанр: детектив, кроссовер
Каноны: АКД, «Рассказы о патере Брауне» Г.К. Честертона
Персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон, ОМП и ОЖП в количествах, часть из которых – изменённые персонажи из канонов (в частности Арчи Флэмберти, прототипом которого является Эркюль Фламбо из рассказов о патере Брауне)
Рейтинг: PG
Размер: 34 000 слов
Примечание: АУ, очередной рассказ о встрече Холмса и Уотсона. ООС Холмса, обусловленный кроссовером.
Саммари: Когда Джон Уотсон вернулся в Британию, он обдумывал два варианта: снять часть квартиры в Лондоне или уехать в деревню. Подходящего кватирного соседа не нашлось, зато подвернулся недорогой дом в деревне в Восточном Сассексе. Приехав туда, Джон Уотсон узнаёт, что предложенный дом продан, однако местный священник предлагает пожить у него...
Дисклеймер: Шерлок Холмс и Джон Уотсон, а также сюжеты и персонажи использованных рассказов принадлежат Артуру Конан Дойлю. Католический священник, расследующий преступления, принадлежит Гилберту Кийту Честертону. Деревня Рингмер принадлежит Великобритании. В фике использованы цитаты из обоих канонов и из Библии. Спонсор фика – GoogleMap.

В тот день, когда я вернулся, в Лондоне шёл дождь. Это вряд ли удивит большинство британцев, в конце концов, всем известно, что если в Лондоне не идёт дождь, значит, город окутан туманом. Но я несколько лет провёл в местах, где иссушающая жара перемежается тяжёлой, сырой духотой, а похожий на туман дым стелется над землёй, когда горят поля конопли. Я стоял на набережной и, запрокинув голову, смотрел, как струи холодного дождя льются мне на лицо, и на окрестные дома, и на спешащих по своим делам людей; я вдыхал свежесть и прохладу и всей душой чувствовал: наконец я вернулся домой.

Должно быть, я долго стоял так. По крайней мере, трое разных людей, пробегая мимо, спросили меня, не нужна ли мне помощь. Я ответил всем троим по очереди, что просто здороваюсь с родиной, которую давно не видел; понял меня только один, как сам он объяснил, сильно хлопнув меня по спине, — старый моряк, всего около трёх лет назад переставший ходить в море.

— Послушайте, сэр, — сказал он мне, — я вас чертовски понимаю, но если вы ещё немного простоите здесь, то подхватите жестокую простуду. Пойдёмте, пропустим стаканчик за ваше возвращение.

Джефферсон — так его звали — привёл меня в один из множества лондонских припортовых кабаков, тех самых, которые любой моряк знает лучше, чем имена капитанов, у которых он служил. Мы выпили, потом ещё, ещё, и я рассказал ему о себе всё, впервые удивившись, насколько же коротка история моей жизни. В детстве и юности я вечно был чем-то занят, лучшие годы мои прошли в делах, и я насилу мог урвать у стремительного течения времени несколько часов сна, трижды смерть чудом прошла мимо меня — а рассказать оказалось нечего.

Со времени моей встречи с Джефферсоном прошло чуть больше пары месяцев, и история моя не стала намного длиннее, так что я изложу её, не боясь чересчур утомить моего читателя.

Меня зовут Джон Уотсон, и я военный врач. Когда я говорю об этом, меня обычно спрашивают, много ли я путешествовал; да, много. Но, увы, то были не такие путешествия, о которых можно занятно рассказать в обществе. Кровь и смерть одинаковы и в Индии, и в Афганистане, а кроме них, мне мало что пришлось повидать. О джунглях я знаю, что они опасны, о пустыне — что там вечно не хватало воды моим больным, а о местных красавицах — что засматриваться на них не стоит, поскольку они часто держат при себе нож или отраву. Я мог бы, правда, рассказать многое о местных ядах и болезнях, но вряд ли это будет кому-либо интересно. Впрочем, может быть, когда-нибудь я напишу о них книгу.

Карьера военного врача всегда заканчивается одинаково: в него попадает пуля. Либо нож, сабля или какое-нибудь ещё холодное оружие оставляют на его теле более чем внушительную отметину. Раз мы говорим о конце карьеры, то ранение непременно заканчивается либо смертью, либо вердиктом «к дальнейшему пребыванию на воинской службе непригоден». Так произошло и со мной; по счастью, меня не закопали на территории одного из наших временных лагерей, а всего лишь продержали в госпитале около месяца, после чего я охромел. Может быть, это не помешало бы мне прослужить ещё некоторое время, но, увы, я заразился тифом, насилу выздоровел и столь ослабел, что коллеги единогласно сочли меня годным исключительно к отправке домой. Так я оказался в Британии, с искалеченной ногой, служившей мне лучшим барометром, и более чем скромной пенсией, состоявшей из одиннадцати шиллингов и шести пенсов в день. Добрая моя родина дала мне девять месяцев, чтобы я нашёл себе источник дохода и перестал столь сильно обременять её. Однако же, пока что было весьма затруднительно найти даже жильё. Увы, своей квартиры в Лондоне у меня не было, вернуться в девонские болота, откуда я родом, категорически не позволяла нога, а поездить по Британии и найти городишко, где были бы необходимы услуги врача, мешали здоровье и скудные средства. Сначала я снимал комнату в гостинице на Стрэнде, но долго это продолжаться не могло: гостиницы в наш век очень дороги. Какое-то время я закрывал глаза на сии прискорбные обстоятельства, получая от жизни удовольствие и стараясь забыть всё то, что оставил по ту сторону Канала, но в конце концов понял, что дела мои плохи, и занялся делом.

Я искал место и жильё, жильё и место, неважно, что первым, что найдётся. И вот тогда-то мне и подвернулся мой старый друг, Стэмфорд. Впрочем, старым он не был, напротив, Стэмфорд, когда-то работавший у меня фельдшером в лондонской больнице, — молодой человек, почти юноша. Раньше мы никогда особенно не дружили, но увидеть его в Лондоне, вдруг ставшем мне незнакомым, оказалось неожиданно приятно. Он, кажется, тоже мне обрадовался или, по крайней мере, заинтересовался моим загаром, выдававшим путешественника; во всяком случае, через несколько минут мы уже сидели вдвоём в баре, и он расспрашивал меня о моих приключениях.

Я рассказал ему всё без утайки, добавив в конце, что у меня есть всего два варианта: либо уехать в какую-нибудь деревню, где жильё дёшево, либо резко изменить образ жизни и немедленно найти в Лондоне недорогую комнату и работу.

— О, как же вовремя вы меня встретили, дружище! — воскликнул Стэмфорд. — Не далее как вчера я говорил с одним дальним знакомым, который ищет покупателя на свой дом.

— На дом? — с недоверием переспросил я. — Боюсь, мне не хватит денег...

— Нет-нет, вы не поняли. Это дом в захолустье, довольно крупной деревне в Восточном Сассексе. Мистер Хэмилтон — так зовут продавца — понимает, что к ним перебираются не от большого богатства. Поэтому он согласен на то, что стоимость дома ему будут выплачивать постепенно, как если бы это была квартплата. Думаю, вам должно хватить. Мы с Хэмилтоном разговорились вчера — он фермер, его матушка какое-то время мыла полы в нашей больнице, там мы и познакомились, — в общем, он рассказал мне кое-что о своей деревне. Так вот: там нет врача. Они ездят к некоему мистеру Барнсу в городишко неподалёку.

— А климат там каков? Моя нога, увы, диктует условия даже более сурово, чем мой карман.

— Не думаю, что она станет возражать против Рингмера больше, чем против Лондона. Там вокруг поля, леса, от моря довольно далеко. Ну, решайтесь же!

Я мысленно ещё раз пересчитал свои деньги и понял, что раздумывать, собственно, не о чем. Я убеждал себя, что готов ехать в деревню, только бы понять, в какую — теперь поводов откладывать переезд не осталось. Поэтому я сердечно поблагодарил Стэмфорда и стал собираться в дорогу.

Я много раз слышал, как жители деревень и крохотных городков жаловались на Лондон, в котором жизнь якобы стремительна, словно полёт стрелы. Теперь мне наконец представилась возможность понять, что они имели в виду. По мере того как я отъезжал от Лондона, продвигаясь на юг, города и деревни встречались мне всё реже, и всё дольше взгляд мой услаждали поля и леса. Из-за этого возникало ощущение неторопливости движения и одновременно неспешности самой жизни. Мимо леса мой поезд проезжал уже не за полчаса, а втрое-вчетверо дольше, и казалось, что это время идёт медленнее. Внезапно в голову пришла нелепая мысль: а вдруг здесь всё и впрямь не так, и королева Виктория лишь пару лет назад взошла на престол, а та война, в которой я столь неудачно принял участие, даже и не началась? Посмеявшись над собственными фантазиями, я вышел на маленькой станции и прямо от вокзала нанял коляску до Рингмера.

Мимо меня неторопливо проплывали зеленеющие поля; кучер оказался разговорчивым, но, увы, о моём новом месте жительства не мог рассказать ничего: сам он был родом из Исфилда, деревни чуть севернее.

Когда мы добрались до Рингмера, солнце едва начало клониться к закату. Кучер высадил меня на Бишопс-лейн, практически в центре деревни. Я поблагодарил его за приятную компанию, расплатился и стал осматриваться. Теперь мне предстояло жить здесь.

Рингмер был довольно большой деревней, раскинувшейся среди полей, словно распустившийся цветок. Три больших «лепестка» расходились от центра, разделённые широкими полосами вспаханной земли — судя по всему, большинство жителей здесь занимались земледелием. Домики, маленькие и аккуратные, жались друг к другу, как будто их хозяева стремились освободить побольше места под поля. Возле каждого дома, сколь бы мал он ни был, росли фруктовые деревья, тяжёлые ветви которых перегибались через высокие деревянные заборы. Судя по всему, люди здесь жили трудолюбивые и не склонные к праздному времяпрепровождению. Что ж, это, пожалуй, то, что мне надо. Учитывая мои финансовые обстоятельства, праздность стоит оставить в Лондоне и более о ней не вспоминать. Собственно, врачу она и не пристала.

Осмотревшись, я подошёл к ближайшему забору и громко позвал:

— Эй, хозяева! Есть тут кто-нибудь?

Хозяева появились почти сразу: видимо, местные жители — я не смог удержаться в мыслях от столь привычного в последнее время слова «туземцы» — наблюдали за мной. Ещё бы, новый человек в деревне — всегда событие. Так что я не удивился, когда коренастый мужчина средних лет, уже начавший слегка лысеть, но физически довольно крепкий, вышел из дома, едва я успел договорить.

— Здравствуйте, сэр, — я приподнял шляпу. — Я прошу прощения за беспокойство, меня зовут Джон Уотсон, и я ищу мистера Хэмилтона.

— Доброго здоровья вам, сэр, — беззастенчиво рассматривая меня, отвечал мой собеседник. — А который Хэмилтон вам нужен, Джейк или Стивен?

— Право, не знаю, — смутился я, — мне нужен тот из них, который продаёт дом.

— А, так это, значит, Стивен Хэмилтон. Да только вы опоздали, сэр, дом-то он уже продал.

Откровенно говоря, в этом момент я почувствовал себя болваном. Дом продан, и я зря проделал этот путь, выселившись из гостиницы, оплатив дорогу и тем самым почти отрезав себе путь назад — денег на то, чтобы повторить подобное приключение, у меня уже не оставалось. На самом деле действительно нужно быть болваном, чтобы не предусмотреть такой поворот, и мне, конечно, надо было сначала написать, а потом уже ехать. Но когда я понял, что в моей жизни намечается крутой поворот, то бросился действовать, не дав себе труда подумать. Сколько себя помню, такое поведение приносило мне только беды, но всё равно продолжаю совершать эту ошибку, раз за разом.

— Очень жаль, — наконец смог я выдавить из себя, — я-то надеялся, что найду здесь жильё.

— Конечно, жаль, — охотно поддержал меня собеседник, — тем более что этот Маршалл, купивший дом, кажется мне человеком неприятным. Но если вы твёрдо решили поселиться здесь, то я могу вам вот что посоветовать. Сходите в церковь — вон она, на холме, отсюда видно — и спросите местного священника, не продаёт ли кто в округе дом. Он всегда всё знает, наш отец Холмс. Ума не приложу, каким образом к нему стекаются новости, но в нашей местной газете можно узнать меньше, чем поболтав с ним.

Жизнь меня ничему не учит: едва услышав эти слова, я воспрял духом, сердечно поблагодарил моего спасителя и, поудобнее перехватив тяжёлый чемодан, поспешил на холм, радуясь, что, как человек военный, привык обходиться минимумом вещей. Вспоминая тот день сейчас, я сам себе удивляюсь: насколько же быстро я поверил в счастливый исход моего дела! Мне так хотелось наладить наконец свою жизнь, что сознание моё отказывалось даже думать о возможной неудаче. Насколько всё же забавен человек!

Улицы Рингмера для впервые оказавшегося здесь — загадка. На первый взгляд кажется, что их и вовсе нет, дома расположены беспорядочно, громоздясь друг на друга. Однако стоит немного пообвыкнуться в деревне, и понимаешь, что беспорядочность эта мнимая. Улицы в Рингмере подчинены двум правилам. Во-первых, они не должны мешать удобно разместить поле. И во-вторых, их ограничивает здешний ландшафт. Представьте себе горы, в которых серпантином вьются дороги, а потом уменьшите это воображаемое зрелище в несколько раз. Вы увидите Черч-хилл, самый высокий холм Рингмера, и рядом с ним — холмы поменьше, некоторые из которых почти полностью сгладились временем. Дороги здесь могут быть весьма узкими, однако они обязательно удобны для телег — и неважно, что порою приходится делать изрядный крюк, чтобы доехать от одной улицы до другой.

Таким образом, чтобы добраться до церкви на холме, прекрасно видной с того места, где я стоял, мне пришлось пройти из конца в конец две идущие одна за другой улицы, после чего, обойдя пресловутый холм, я смог наконец подняться на него по ровной дороге.

Церковь, открывшаяся моему взору, поражала воображение и будила воспоминания о крестовых походах и закованных в латы рыцарях. Она возвышалась над деревней, словно мощный форт, и если бы не колокольня — к слову, явно построенная недавно, — случайный путник скорее признал бы в ней старинный замок, нежели храм. Массивные стены наверняка вдохновили бы сэра Вальтера Скотта ещё на одно бессмертное произведение, я же, человек почти военный, немедля стал прикидывать, как надо действовать, чтобы взять эту крепость приступом. По всему выходило, что даже хорошо вооружённая армия понесёт изрядные потери, если вздумает пойти на здешнего священника войной.

Впечатление от величественного сооружения несколько портило чрезвычайно запущенное кладбище, окружавшее церковь. Признаюсь, увидев покосившиеся в разные стороны каменные надгробия, кое-где почти ушедшие в землю, я плохо подумал об отце Холмсе. Разве не входит в обязанности священника забота об усопших, коль скоро они нашли последний приют возле его церкви? Под влиянием этого неблагоприятного впечатления я недовольно поджал губы, увидев, что часть территории кладбища распахана под небольшой огород. Ну, что ж, сказал я себе, мне этому отцу Холмсу, в конце концов, не исповедоваться, я всего лишь спрошу у него, не продаёт ли кто поблизости жильё на подходящих для меня условиях.

Я ещё раз посмотрел на старинную башню, любуясь хорошо подогнанными друг к другу камнями, и вдруг услышал голос:

— Нравится? Четырнадцатый век.

Разумеется, это и был тот самый священник. Он стоял у забора, когда я подошёл, поэтому я не мог увидеть его. Несколько растерявшись от неожиданности, я тем не менее быстро опомнился и вежливо поздоровался.

— О, да, церковь прекрасна, — искренне сказал я. — Вы отец Холмс, не так ли? Меня зовут Джон Уотсон, и я пришёл спросить у вас, если вас не затруднит мне помочь...

— Что вы, — перебил меня священник, — конечно, не затруднит! Более того, могу сразу же вас обрадовать: подходящий для вас дом есть. Правда, придётся подождать, пока он освободится, но вряд ли это составит для вас проблему. Вы ведь, как я вижу, человек в быту неприхотливый.



— Постойте, постойте, — опешил я: этот странный человек совершенно сбил меня с толку, — откуда вы знаете, что я пришёл спросить вас именно о доме?

Отец Холмс негромко рассмеялся.

— Поверьте, это совершенно не секрет для наблюдательного человека — а мне, знаете ли, по долгу службы приходится быть наблюдательным. Вы человек в Рингмере новый, однако у вас в руках большой чемодан, и одеты вы явно по-дорожному. Если вы разделите со мной вечернюю трапезу, я помогу вам отчистить воротник от угольной пыли — вы совсем недавно ехали поездом. Несмотря на хромоту, у вас военная выправка, и вы пришли сюда пешком, ничуть не запыхавшись. Присовокупим к этому специфический загар — и вот перед нами портрет военного, из-за ранения вышедшего в отставку. Насколько мне известно, отставные военные сейчас получают крайне скудное материальное вспомоществование, значит, вы скорее всего были вынуждены искать себе дешёвое жильё; впрочем, это уже мои домыслы, и в них могла вкрасться ошибка. Если вы окажете мне честь и навестите меня в моём скромном жилище, я смогу рассказать о вас побольше — здесь уже довольно темно, и я не могу рассмотреть детали.

Говорил отец Холмс просто, без какого-либо бахвальства, просто поясняя свои выводы, но я не мог не заметить, что ему это доставляет удовольствие. По-видимому, странный священник находил радость в исследовании даже самых незначительных предметов. Моё мнение о нём несколько улучшилось: тягу к знанию я никогда не считал недостатком.

— Право же, пойдёмте, мистер Уотсон, — отец Холмс доброжелательно улыбнулся мне и протянул руку, — мой дом совсем недалеко. Если вы устали, я с радостью понесу ваш чемодан. Мне не приходилось путешествовать так далеко, как вам, но хотя бы подержать в руках вещь, обогнувшую половину земного шара, мне будет чрезвычайно приятно. А по дороге я расскажу вам о доме мисс Бертон. Соглашайтесь!

— Что ж, пойдёмте, я не откажусь от приятной беседы и, чего греха таить, чашечки горячего чая. Только, уж не обижайтесь, чемодан я понесу сам. Привычка не выпускать свои вещи из рук у меня с того дня, когда в Афганистане я потерял самое дорогое — свой саквояж.

— О, так вы военный врач? — живо заинтересовался священник.

Я не выдержал и засмеялся. Этот человек из каждого сказанного ему слова пытался выудить побольше информации о собеседнике. Его неуёмное любопытство пробудило во мне некоторую симпатию. Видимо, я всё же более тщеславен, чем думал о себе, и внимание к собственной персоне мне льстит.

— Мне страшно представить себе, как вы принимаете исповеди, отец Холмс, — сказал я с улыбкой.

— Хм, — кажется, он несколько сконфузился, — вы правы, мне действительно пришлось много работать над собой, чтобы исповедь не превращалась в допрос. Вот видите, не только я могу делать выводы о людях по мелочам. На самом деле это очень просто, и я уверен, если вы пожелаете заняться этим всерьёз, то быстро преуспеете.

— Помнится, вы хотели рассказать мне о доме, — напомнил я. Неразрешённость вопроса с жильём меня крайне тяготила.

— Да-да, конечно. Так вот: мисс Бертон, очаровательнейшее создание двадцати двух лет от роду, в следующем месяце выходит замуж и, естественно, переселяется к мужу. Волею Божией она два года назад осиротела и живёт одна. Таким образом, после её замужества дом опустеет, и она говорила мне, что не против его продать. Жених мисс Бертон, мистер Хэллоуэй, весьма не беден, он хозяин здешней гостиницы, так что, думается мне, вам не составит труда убедить её брать оплату по частям — она ведь не будет стеснена в средствах. Остаётся всего одна сложность: вам надо где-то жить до её свадьбы. Мисс Бертон добрая девушка и с радостью приютила бы вас, но неженатый мужчина в одном доме с незамужней девицей... Вы же понимаете, что это невозможно. Здесь, как вы, должно быть, уже видели, дома довольно маленькие, и вас, наверное, постесняются пригласить к себе на постой, хотя многим, поверьте, интересно пообщаться с вами. Но я-то представляю, в каких условиях приходилось жить человеку военному, поэтому возьму на себя смелость предложить вам пожить у меня. Я не очень плохой сосед, разве что иногда играю на скрипке. Но если вас это будет беспокоить, я могу воздержаться от музицирования, покуда вы не съедете. Что скажете?

— Откровенно говоря, не знаю. Вы застали меня врасплох, отец Холмс. Мы с вами видим друг друга в первый раз, и вы сразу предлагаете мне разделить с вами дом...

— Ну, это же ненадолго, — улыбнулся священник. — Кроме того, мой долг — помогать ближнему. Вы оказались в затруднительном положении, я могу вам помочь, и потом, признаюсь честно, меня снедает любопытство. Я мало где бывал в своей жизни, хотя всегда мечтал о путешествиях. Вы можете рассказать мне столько всего интересного, что у меня от одной мысли об этом голова идёт кругом.

Я пожал плечами.

— Боюсь, вы переоцениваете мою полезность в этом отношении. У меня не было времени смотреть по сторонам, раненые занимали весь мой день что в Индии, что в Афганистане.

— О, то есть с вами можно поговорить об экзотических болезнях и особенностях проведения операций в полевых условиях? Да это же чудесно! Вы просто дар Господень, доктор! — отец Холмс едва не подпрыгивал от радости. Глаза его горели, как у подростка, читающего роман про пиратов. На миг мне стало неприятно, что для него война — лишь интересное приключение, но потом вспомнилось: «Будьте как дети», и раздражение прошло. Нельзя судить того, кто видел смерть лишь в лице старого фермера, благообразно сложившего руки на груди. Сейчас, когда рядом со мной шёл священник, пусть и католический, почему-то очень легко вспоминалось, что судить вообще нельзя. Как всё-таки человек зависит от своего окружения! За многие месяцы в Индии и Афганистане не припомню ни одной благочестивой мысли.

— А вот и мой дом, — весело возвестил отец Холмс.

Я уже говорил об улицах Рингмера, которые вьются и петляют, будто пряжа, которой поиграла кошка. Теперь следует упомянуть и том, как эти улицы заканчиваются, поскольку это презабавно. Если взглянуть на карту Рингмера, создаётся впечатление, что план города придумывала супружеская пара. Сначала муж, памятуя о том, что вот здесь и здесь холмы, а вот тут поля, набросал линии улиц и вышел покурить и обдумать свою работу. И тут к чертежу подошла его жена, посмотрела на него и решила улучшить. Взяв в руки карандаш, она изящными завитками закончила улицы, отчего чертёж стал походить на кудрявую шевелюру ребёнка, не расчёсанного после сна. Не все, но очень многие улицы Рингмера заканчиваются завитушками-тупиками, упирающимися в стоящие полукругом дома. В одном из таких тупиков, в полукруге из семи крохотных домиков, и стоял дом отца Холмса.

Когда я вспоминаю тот, наш самый первый вечер, меня неизменно охватывает тёплое чувство. Горел камин, мы с отцом Холмсом сидели в креслах напротив друг друга, он чуть наклонился ко мне, и огонь освещал его энергичное лицо с резкими чертами. Я смотрел на него и всё пытался понять, сколько же ему лет; то мне казалось, что меньше тридцати, то — что хорошо за сорок. Мы говорили о способах перевязки в условиях, когда каждая тряпка на счету, и деревенский священник задавал мне такие умные вопросы, до которых в своё время не додумался я, будучи студентом; тогда-то у меня и закралось подозрение, что отец Холмс вовсе не так прост, как пытается казаться.

Слово за слово, и вот я уже распаковываю чемодан, Флэмберти, не то слуга, не то сосед отца Холмса, стелет мне постель, и я укладываюсь спать, совершенно уверенный в том, что мне предстоит замечательный месяц в приятной компании. Вообще говоря, так и случилось, но как же отличался этот месяц от нарисованного моим воображением! Впрочем, не стану забегать вперёд.

Проснулся я от взрыва. За окном едва начало светать, было тихо и сонно, но я ни на секунду не сомневался, что слышал именно взрыв. Довольно трудно провести столько времени на войне, сколько провёл я, и не научиться различать подобные звуки. Я осторожно, стараясь не производить лишнего шума, поднялся с постели, накинул халат, достал из кармана пиджака револьвер и стал пробираться вниз — гостевая спальня, где мне постелили, находилась на втором этаже.

Сначала мне показалось, что в доме все спят. Но потом я понял, что ошибся.

Богатырский храп, доносящийся из комнаты Флэмберти, не оставлял никаких сомнений в том, где находится и чем занят её хозяин. А вот возле спальни отца Холмса было столь тихо, как бывает лишь возле пустых комнат. Подумав немного, я всё же рискнул показаться подозрительным дураком и осторожно толкнул дверь.

Так и есть: постель отца Холмса пуста и тщательно заправлена. Я вышел из спальни и отправился искать священника. В голову лезла всякая ерунда об ужасах, происходящих в благообразных сельских домах. Я старательно отгонял глупые мысли, твердя себе, что во взрыве нет ничего сверхъестественного — кроме разве что его неуместности ранним утром в мирной деревне Восточного Сассекса.

Я хотел бы оправдаться перед читателем, который, возможно, уже считает меня параноиком, спятившим от ужасов войны. В Индии мой приятель, майор Кимберли — его потом убили — учил меня, как распознавать серьёзную опасность и отличать её от мелких неприятностей.

— Первым делом, — твердил он мне, — ищи несоответствия. Если перед тобой мирная деревня, улыбающиеся женщины, играющие дети, одним словом, идиллия, и вдруг ты видишь собаку, которая, нервно оглядываясь и поджав хвост, торопливо перебегает дорогу — здесь что-то не так. Если в джунглях в летний полдень так хорошо и спокойно, что хочется лечь и уснуть, но молчат птицы — здесь что-то не так. И наоборот, если среди вооружённых до зубов бандитов ты видишь беременную женщину, с улыбкой мешающую суп, а у её ног играет ребёнок — не верь глазам своим, тебя обманывают. Настоящая опасность там, где несоответствия, причём грубые, совершенно невозможные.

Здесь, в глуши Восточного Сассекса, звук взрыва был столь же неуместен, как крик муэдзина, призывающего мусульман к молитве; как леопард, притаившийся в ветвях; как закутанная в сари девушка с кувшином на голове. Да что там, разве вы решили бы, что всё в порядке, если бы вас утром разбудил взрыв?

Меня немного смущало, что не проснулся Флэмберти. Всё же звук был довольно громким и наверняка необычным для этих мест. Но я видал в жизни людей, которых не будили настоящие артиллерийские залпы, а о прошлом этого здоровенного детины мне ничего не было известно.

Я уже преодолел гостиную и собирался заглянуть в кухню, когда услышал шаги. Резко обернувшись, я увидал своего гостеприимного хозяина, как раз появившегося в дверном проёме. Я ошибся — мне показалось, что эта дверь ведёт в кладовку, на самом же деле неверный свет камина накануне обманул меня: кладовка находилась чуть дальше. Лоб и щёки отца Холмса были в саже, волосы всклокочены; одного взгляда на него было достаточно, чтобы убедиться: я не ошибся насчёт странного звука.

— Ох, доктор, — смущённо сказал он, — я вас всё-таки разбудил? Простите меня, пожалуйста. Я надеялся, что всё пройдёт благополучно, но, увы...

— Что случилось, отец Холмс? — спросил я. Наверное, мой тон мог показаться излишне резким, но священник не обратил на это внимания.

— Видите ли, доктор, — пояснил он, — я провожу кое-какие химические опыты, и сегодня ночью меня разбудила удачная мысль... ну, мне она показалась удачной. Я не дотерпел до утра и побежал в свою импровизированную лабораторию проверить её. К сожалению, я неправильно рассчитал, сколько катализатора надо добавить, и реакция вышла слишком бурной... — он развёл руками. — Простите, что не дал вам выспаться. Терпеливость — не моя добродетель, как ни прискорбно это признавать.

Я облегчённо вздохнул и убрал револьвер в карман халата.

— Вам бы умыться, отец Холмс.

— Да-да, я сейчас приведу себя в порядок, мне пора на службу.

Я вернулся к себе в комнату и внезапно понял, что снова хочу спать. Ничего страшного не произошло, и это было так непривычно. Впервые моё чувство опасности дало сбой. Я положил револьвер на тумбочку рядом с кроватью и уснул, на сей раз до завтрака.

В ближайшие несколько дней моя жизнь протекала крайне насыщенно, хотя я, в сущности, ничего не делал. Ходил по деревне, знакомился с людьми, проводил время в пустых беседах о погоде, жизненно необходимых для того, чтобы завоевать расположение местных жителей. Вскоре они уже перестали казаться мне «туземцами», а стали добрыми соседями, милыми и отзывчивыми. Я даже, если можно так выразиться, начал врачебную практику, вылечив два прострела, вправив вывих и приняв роды у коровы. Познакомился я, конечно, и с мисс Бертон, очаровательной юной особой с тонкой талией, удивительной красоты волосами, чёрными, как у итальянки, и с трогательными ямочками на нежных щёчках. Она собиралась замуж за человека лет на пятнадцать старше себя, однако между ними, похоже, была истинная любовь, по крайней мере, она говорила о нём с неизменной нежностью в голосе, а он каждый день встречался с ней у церкви, под бдительным взором отца Холмса. Мисс Бертон с радостью согласилась уступить мне дом, мы договорились об условиях оплаты, которые устроили обе стороны, и я совершенно успокоился.

Единственным, что озадачивало меня, был отец Холмс. Обыкновенно любезный и доброжелательный, иногда он делал странные вещи, вызывавшие у меня подозрение. На тех грядках возле церкви, которые я сначала принял за огород, на самом деле росли лекарственные травы, однако среди них мой намётанный глаз врача узнал несколько растений столь ядовитых, что, должным образом приготовив их, ими можно отправить на кладбище всю деревню. Дома у отца Холмса одна из кладовок была забита подшивками газет, и полистав их, я увидел пометки, сделанные его рукой на полях статей о преступлениях. Наконец, его бесконечные химические опыты, в которых фигурировали то окровавленная рубашка, то испачканный подозрительной субстанцией нож, неизменно привлекали моё внимание. В конечном итоге мне стало казаться, что мне дал приют жестокий убийца, скрывающийся под маской простого священника. Я одёргивал себя, памятуя о своей привычке к преувеличениям и излишней паранойе, однако что-то с отцом Холмсом и в самом деле было не так: слишком много в нём было пресловутых несоответствий. В общем, с некоторых пор я постоянно носил с собой револьвер.

В конце концов, увидав его однажды вечером возле дома одного из наших соседей, Броклхерста, я не выдержал. Отец Холмс скрючился в три погибели, изучая не то ветку, не то корень дерева, так пристально, как муж изучает силуэт юноши, лезущего в окно к его неверной жене. Наконец он разогнулся, но вместо того, чтобы пойти прочь от дома, одним ловким движением перемахнул через забор.

Мистера Броклхерста не было дома, и, разумеется, отец Холмс не мог об этом не догадываться, коль скоро даже я знал, что он поехал в соседнюю деревню на ярмарку. Итак, наш благочестивый священник пробрался на участок отсутствующего человека и, вполне возможно, сейчас проникнет в его дом. Возможно, это было и не моё дело, но я, человек почти военный, не мог стерпеть такой наглости. Поэтому я огляделся по сторонам — не хочется вызывать неприятное недоумение у людей, которые ещё недостаточно тебя знают — и тоже полез через забор, мысленно ругая свою хромую ногу. Если бы не она, я преодолел бы это препятствие так же быстро, как отец Холмс.

Увы, задержка оказалась существенной: священника уже не было видно. Я подумал, что он, наверное, пошёл к дому, и осторожно направился туда же, пригибаясь, чтобы меня не было видно из окон, если непрошеный гость уже внутри. Однако я ошибся. Едва я ступил на крыльцо, как меня шёпотом окликнули из кустов:

— Доктор Уотсон! Что вы здесь делаете, доктор?

Отец Холмс заинтересованно смотрел на меня, раздвинув ветви бузины.

— Что я здесь делаю? — переспросил я с деланым изумлением. — Нет уж, позвольте, давайте сначала вы расскажете мне, что делаете здесь. Я последовал за вами, когда увидел, что вы лезете в дом, хозяин которого в отъезде. Я живу с вами уже вторую неделю, и всё это время вы, скажем прямо, ведёте себя не как добропорядочный подданный Британской короны. Выращиваете яды, держите дома оружие — по крайней мере, я видел в мусоре обёртку от упаковки патронов. А вчера Флэмберти вытирал кровь с подоконника в вашей спальне. Мне не нравится то, что я вижу. Кто вы такой, мистер Холмс?

Священник серьёзно выслушал мой монолог, потом вылез из кустов, отряхнулся и сказал:

— Что ж, пожалуй, пришло время нам с вами поговорить, доктор. Я не делал этого раньше потому, что, откровенно говоря, не был уверен в вас. Но теперь я убедился, что вы не причастны ни к чему дурному, и рад буду развеять ваши подозрения, коль скоро развеялись мои.

— Подозрения? — я был совершенно сбит с толку. — Какие ещё подозрения? Вы что, меня в чём-то подозревали?

— Именно, — серьёзно кивнул отец Холмс. — Видите ли, доктор, вы слишком наблюдательны. Я бы сказал, даже чересчур. Это неудивительно для человека, прошедшего войну, но мы здесь, в глуши, к такому не привыкли. Вот почему я сначала заподозрил, что ваша наблюдательность происходит из опасения быть раскрытым. Но теперь я знаю точно: вы один из самых невинных людей в Рингмере, так что вам можно довериться, тем более что мне необходима помощь. Давайте вернёмся домой, и я обещаю вам, что расскажу всю правду без утайки. Более того, обещаю ответить на все ваши вопросы.

Я не доверял ни единому его слову и внутренне негодовал от наглости этого человека, который ничтоже сумняшеся объявлял, будто подозревал меня в чём-то. Тем не менее, мы пошли к дому на Делвз-клоуз, который с недавних пор делили. Отец Холмс шёл чуть впереди, я следовал за ним, сжимая револьвер в кармане брюк. Едва переступив порог дома, отец Холмс попросил Флэмберти сходить к миссис Уоррен за цыплятами; тот немедленно вышел, не говоря ни слова, а мне оставалось лишь надеяться, что это не условный знак и он не вернётся через несколько минут с компанией головорезов.

Мы с отцом Холмсом сели в те самые кресла, которые до того занимали каждый вечер, и он начал свой рассказ. Я попытаюсь воспроизвести его по возможности кратко.

Для начала он огорошил меня заявлением, что ни много ни мало расследует преступления.

— Понимаете, — говорил он, улыбаясь своей обычной обезоруживающей улыбкой, — у каждого человека есть призвание. Я считаю, что моё — находить преступников.

— Но отчего же тогда вы пошли в священники? — не удержался я. Мой собеседник немного помрачнел.

— Это была единственная возможность не оказаться замешанным в нечто более грязное, чем преступления, — отвечал он, — в политику. Мой брат Майкрофт не смог избежать этой участи, и такую же долю родители готовили для меня. Противиться моим родителям... можно, наверное, но я пока не изобрёл способа. Поэтому я сделал то единственное, что он мог принять более или менее благосклонно — посвятил себя служению Богу. Но призвание-то никуда не делось, доктор! Более того, у меня есть и другие причины заниматься любимым делом, и они куда важнее моего желания: это необходимо людям. Преступников нынче столько, что полиция не успевает с ними справляться, да у неё и нет для этого средств. Я вижу, вы готовы спорить со мною, но прошу вас: давайте оставим этот спор на потом. Я смогу доказать вам свою правоту, однако сейчас мы говорим о другом.

Отец Холмс подался чуть вперёд, и хотя слова его были довольно рассудительны, в глазах у него горел такой огонь, что я поневоле подумал: кажется, передо мной фанатик. Сейчас он начнёт вещать мне о Царстве Божием, где покарают всех преступников, или о том, как с малого греха начинаются большие — в конце концов, какие расследования в провинциальной деревушке?

— Я могу ошибаться, — продолжал он, и тонкие пальцы его то сплетались, то снова расплетались, выдавая его волнение, — ведь дедуктивный метод, который лежит в основе моей работы, не предполагает угадывания. Но в вашем недоверчивом взгляде, доктор, мне чудится вопрос: если человек считает делом своей жизни раскрытие преступлений, что он делает в маленьком деревенском приходе? Я и сам так думал, когда попал сюда — увы, я человек несдержанный и склонный к греху гордыни, и частично обуздать себя смог намного позже, чем учился в семинарии... В общем, мне достался приход, который не считали, хм, перспективным для молодого священника. Я приехал сюда, обуянный гневом: мне казалось, что моему истинному призванию чинят препоны. Ничего я не желал больше, чем попасть туда, где мои таланты могут в самом деле пригодиться. Но оказалось, что я ошибался. И здесь мне хватает работы, доктор, и в основном это как раз та работа, о которой я мечтал: кроме меня её сделать некому. Когда Господь и данный мне Им разум позволяют мне остановить человека на пути к греху, я чувствую себя счастливым.

— То есть вы хотите сказать, что милые люди, живущие в этой деревне, — сплошь преступники? — скептически спросил я.

— Нет, что вы, доктор. Просто у каждого человека есть в жизни моменты, когда его душа открыта дьяволу более, чем Богу. И в эти тёмные минуты он часто совершает то, чего никогда не сделал бы в другое время. Закоренелых преступников очень мало, доктор, но и ими ведь не рождаются. Сначала человек совершает одно преступление, и никто не останавливает его, бывает, преступление и не замечают, списывают всё на несчастный случай — ведь нет никакого подозрительного лица, которому было бы выгодно произошедшее. Нет страшного, покрытого татуировками детины, в своё время отбывшего три года на каторге, — и наивные деревенские полицейские с лёгкостью верят, что злодеяния и не было, а свершилась пусть печальная, но Божья воля. Потом, осмелев от безнаказанности, человек, согрешивший, но не утративший расположения соседей, может оступиться и второй раз, и третий... А потом он сам не замечает, как погружается в пучину с головой. Несомненно, не с каждым такое происходит, но подобных случаев хватает. Поэтому очень важно остановить человека в самом начале. И этим я, с Божьей помощью, и занимаюсь.

— Вы сказали, что вам нужна моя помощь.

— Да, доктор, очень нужна! — с жаром воскликнул отец Холмс, вскочил и начал нервно ходить по комнате туда-сюда. — Видите ли, мне необходим собеседник. Мой мозг работает лучше, когда я делюсь с кем-то своими соображениями, рассказываю, что понял, и тогда всё, о чём я говорю, само собою выстраивается в моём сознании в понятную систему, и детали, ранее от меня ускользнувшие, становятся на своё место. До сих пор мне помогал в этом Флэмберти, он весьма сообразителен и хорошо умеет слушать. Но вы, доктор — вы доктор, понимаете? Вы разбираетесь в ранах и болезнях, можете установить причину смерти недельного покойника или распознать отравление по едва изменившемуся цвету лица. Я давно молил Бога о таком собеседнике, и вот вы приехали! Возможно, с вашей помощью я смогу расследовать дела быстрее. Знаете, я не могу забыть одного случая... — он вдруг замер напротив окна и, напряжённо глядя в него, словно читал написанные на стекле буквы, продолжал: — Одна девушка в соседней деревне чрезвычайно опасалась своего отчима. Ей казалось, и небезосновательно, что он мечтает о её смерти, не желая отдавать часть денег семьи ей в приданое. Он подливал ей яд в питьё, а мне понадобилось время, чтобы установить по книгам симптомы отравления. Я неплохо разбираюсь в химии, но медицина — не мой конёк. Пока я разбирался, что происходит, несчастная умерла. Я не могу простить себе собственной нерасторопности, доктор, — отец Холмс резко развернулся в мою сторону, и его серьёзный взгляд вызвал живейший отклик в моей душе: у меня, как и у любого врача, тем паче военного, уже имелось своё кладбище. — Возможно, если бы рядом со мной оказался врач, она была бы жива.

Пылкие речи отца Холмса, лихорадочный блеск его глаз постепенно растапливали лёд недоверия в моём сердце. Я, наверное, рискую показаться читателю слишком доверчивым, но столько страсти и неподдельного чувства было в моём собеседнике, что всё во мне восставало против мысли о талантливой актёрской игре. А может, дело в том, что я уже прожил рядом с ним некоторое время, и мне не хотелось, чтобы добродушный священник оказался жестоким убийцей. В любом случае, я поверил его объяснениям и, кроме того, чрезвычайно ими заинтересовался. Мне выпала роль помощника в расследовании преступлений, и я находил это захватывающим. Пусть даже самыми частыми злодеяниями, с которыми мне предстоит столкнуться, окажутся украденная курица или подменённый ягнёнок, это всё равно крайне интересно. Правда, если верить отцу Холмсу, в этой глуши порой совершаются даже убийства, но я, откровенно говоря, предпочёл бы краденых куриц: на смерть мне уже пришлось насмотреться.

Вернулся Флэмберти с цыплятами. Пока он готовил ужин, отец Холмс рассказал мне, что делал возле дома Броклхерста. Собственно, с его рассказа и началась моя помощь этому удивительному человеку. Он ходил по комнате и говорил, а я слушал, иногда вставляя свои замечания или вопросы.

Роджер Броклхерст уже несколько дней громко сетовал по поводу пропажи коллекции оружия, принадлежавшей ещё его отцу. Коллекция стоила хороших денег, и он, по его собственным словам, чрезвычайно дорожил ею. Даже я, человек в Рингмере новый, слышал эту историю. Она была тем пикантнее, что мистер Броклхерст прозрачно намекал на вину в произошедшем Эдвина Маршалла, того самого человека, который успел раньше меня купить дом у Стивена Хэмилтона. Маршалл приобрёл в Рингмере дурную репутацию, так как о себе рассказывал мало и неохотно, общался лишь с несколькими ближайшими соседями и часто и надолго уезжал неизвестно куда. Подозрительная личность, одним словом. Поверить, будто он воспользовался доверием мистера Броклхерста и выкрал его коллекцию, совсем нетрудно.

С точки зрения отца Холмса, на это и рассчитывал настоящий преступник. По его словам, люди очень легко соглашаются поверить, что злодеяние совершил выглядящий зловеще человек.

— А между тем, — говорил он, — самый страшный преступник, которого я видел в своей жизни, был обаятельнейшим человеком чуть старше средних лет, отцом двоих прекрасных, обожавших его детей. В нём души не чаяли жена, коллеги, многочисленные друзья, его рады были видеть в любой компании и ничуть не удивлялись, что он часто ездит во всевозможные рабочие поездки — ведь он такой общительный и любознательный! А на самом деле он проводил время в поисках жертв — молоденьких девушек, по той или иной причине оставшихся в одиночестве. Их изуродованные трупы потрясали видавших виды детективов... Впрочем, мы отклонились от темы. Я пытался понять, мистер Броклхерст сам искренне верит в то, что мистер Маршалл украл его коллекцию, или оговаривает его?

— А почему вы не предположили, что Маршалл действительно виноват? — спросил я.

— Да потому что он этого не мог сделать. Он заходил к Броклхерсту всего два раза, причём лишь единожды Броклхерст не проводил его до дверей его собственного дома — но в тот раз его видел я. Видите ли, я именно в тот вечер исповедовал миссис МакКефри, ей девяносто три года, и она уже не может добраться до церкви. Случайность, конечно; можно сказать, мне повезло. Коллекция оружия — не шкатулка, в кармане её не унесёшь. Мистер Маршалл возвращался домой налегке; да и трудно выкрасть что-либо, когда хозяин не только дома, но и общается с вами. Конечно, наш подозреваемый мог зайти к мистеру Броклхерсту в отсутствие хозяина, но где тогда коллекция? У него дома её нет. Да, доктор, не смотрите на меня так, я проверил. Продать её в округе он не мог, слишком известна. Из Рингмера мистер Маршалл не выезжал, ему никто нездешний визита не наносил.

— А почему бы не предположить, что он мог передать коллекцию кому-то из местных?

— Потому что некому, доктор! Друзей здесь у мистера Маршалла нет, так же как врагов у мистера Броклхерста. И в любом случае, уверяю вас, проследить перемещения такой громоздкой вещи, как сундук с коллекцией холодного оружия, не так уж сложно. Все эти факты привели меня к единственно возможному выводу: коллекция не покидала дома, в котором находилась.

— Не покидала? — воскликнул я. — Но это значит, что мистер Броклхерст сознательно оговаривает мистера Маршалла? Зачем же?

— Вот это я и пытаюсь установить, дорогой доктор. И мне надо действовать поскорее, ведь уже через пару дней здесь будет не протолкнуться от посторонних. Расследовать что-то в такой обстановке сложновато.

— Что вы имеете в виду?

— Вы не слыхали? В Рингмер приезжает цирк. В пятницу первое представление. Развлечение, конечно, отменное, но и спрятать следы преступления — или, напротив, создать фальшивые — проще простого. Вот почему я хочу проверить одну свою гипотезу именно сегодня. Вы пойдёте со мной, доктор Уотсон?

— Конечно! — вскричал я, вскакивая. Странная, не испытанная ранее жажда приключений овладела мной. Вернувшись в Британию, я думал, что никогда не испытаю желания «пощекотать себе нервы», но сейчас, когда появился шанс превратить мою скучную, размеренную жизнь в череду опасностей, пусть даже мнимых, меня это неожиданно воодушевило.

Мы снова отправились к дому Броклхерста. Уже совсем стемнело, поэтому отец Холмс захватил фонарь. Подошли мы не по улице, а сзади, пробираясь между домами, в которых уже погас свет. Я пару раз натыкался на торчащие из земли корни — отец Холмс пока не зажигал фонарь, чтобы не быть замеченным, — но больную ногу не повредил. Наконец, мы перебрались через деревянный забор, и отец Холмс повёл меня к растущим за домом деревьям.

— Пока вы не застали меня, — пояснил он, — я здесь кое-что видел. Или мне показалось, что видел, не знаю, не успел разглядеть. Вот сейчас и посмотрим...

Теперь он наконец зажёг фонарь и опустил его к самой земле.

— Вот оно! — воскликнул он. — Посмотрите, доктор, вот! Я был прав!

Сначала я не понял, чему радуется отец Холмс, потому что кроме земли ничего не видел. Но потом сообразил: на землю-то священник и смотрит! Она здесь, под деревом, была намного более рыхлой, как будто её недавно вскопали. Я попросил у отца Холмса фонарь и посмотрел под другими деревьями — видимо, мой товарищ сделал это раньше: земля там была совсем не такой.

— Вы думаете, здесь и зарыта коллекция Броклхерста?

— Я более чем уверен в этом. Впрочем, сейчас мы проверим. Идите сюда, доктор, вот здесь, рядом с чёрным ходом, маленький чулан, открывающийся с улицы. Мистер Броклхерст хранит здесь садовый инструмент. Ну-ка, ну-ка... Ну конечно, я так и думал! Вот, извольте взглянуть: лопата испачкана в земле. Совсем немного, её, конечно, почистили, но если хорошо присмотреться, следы можно обнаружить всегда. Причём обратите внимание на эти маленькие белые точки — это удобрения, которыми мистер Броклхерст недавно подкармливал свои плодовые деревья. Они медленно растворяются и рассчитаны на постепенную подкормку корней в течение месяца-двух.

Отец Холмс продемонстрировал мне лопату, которую он рассматривал в сильное увеличительное стекло. Даже в неверном свете фонаря я отчётливо увидел крупицы земли, в которых можно было разглядеть и следы удобрений.

— Что ж, давайте посмотрим, — сказал священник, решительно направился к дереву — я, наконец, рассмотрел, что это был бук — и начал копать. Довольно скоро я услышал звук удара металла о металл. Отец Холмс издал радостный возглас и удвоил усилия. Вскоре мы с ним вытащили из неглубокой ямы внушительных размеров сундук. Отец Холмс немедленно открыл его; в нём лежала плотная ткань, что-то наподобие ковра, к которому были прикреплены ножи разной формы. Я насчитал их две дюжины, когда отец Холмс вырвал у меня из рук фонарь и наклонился, рассматривая что-то.

Не желая ему мешать, я подошёл с другой стороны и увидел, что одного ножа явно не хватает. Крепления для него были на месте, и очертания исчезнувшего экспоната легко определялись: видимо, нож провисел здесь не один год, и пятно в его форме выглядело темнее — не выцвело со временем.

— Вот оно что, — задумчиво произнёс отец Холмс. — Весьма любопытно.

Он тщательно осмотрел всю коллекцию, но, судя по выражению его лица, не заметил больше ничего подозрительного. Потом мы аккуратно закрыли сундук и снова закопали на том же месте.

— И что вы теперь предпримете? — спросил я, когда мы поставили лопату на место и так же, как пришли сюда, соблюдая крайнюю осторожность, возвращались домой.

— Пока не знаю, откровенно говоря, — отозвался отец Холмс. — Я думал, достаточно будет убедиться, что коллекция на месте. Тогда бы я поговорил с мистером Броклхерстом, дал ему понять, что всё знаю, что нехорошо оговаривать невинного... В общем, намекнул бы, что лучше ему неожиданно «найти» свою коллекцию, а не то я ведь могу рассказать правду. Но дело, кажется, серьёзнее, чем я полагал...

Больше в тот вечер мне не удалось ничего из него вытянуть, как я ни старался. С бесконечным терпением и доброжелательностью он повторял мне, что ещё не до конца понял секрет коллекции и не станет озвучивать гипотезы, возможно, ошибочные. Пришлось отступиться. Ночью я долго не мог уснуть, чувствуя себя читателем увлекательного романа, который оборвали на интересном месте, пообещав продолжение через неделю.

Следующий день ясно дал мне понять, что скорого продолжения и впрямь ожидать не приходится. Отец Холмс то ходил по комнате, погружённый в глубокую задумчивость, то внезапно бросался в свою кладовку, доверху забитую подшивками старых газет, и начинал лихорадочно искать какую-то заметку, то выискивал какую-то книгу в библиотеке и долго сидел над нею, поначалу жадно читая, а потом просто глядя поверх страниц. За весь день он сказал пять слов: когда я появился из спальни, произнёс «Доброе утро, доктор», а когда Флэмберти поставил перед ним обед, пробормотал «Спасибо, Арчи». Моё томительное ожидание вновь не увенчалось ничем: вечером отец Холмс всё так же молча ушёл к себе, неся под мышкой толстенную книгу, из которой торчало множество закладок, и больше не появился до самого утра.



Утром у него была служба (как и в большинстве британских деревень и маленьких городков, в католической церкви службы шли не каждый день), а ко мне прибежал один из соседей, мистер Уитни, и попросил помочь его сыну, который упал с дерева и, кажется, вывихнул ногу. Таким образом, мы не виделись с отцом Холмсом довольно долго; а вечером приехал цирк. Нельзя сказать, чтобы он меня так уж интересовал, но я не хотел, чтобы меня здесь считали «столичной штучкой, воротящей нос от простых сельских развлечений», и потому тоже пошёл посмотреть, как расставляют гигантский цветной шатёр, пока несколько усталых с дороги клоунов развлекают публику, жонглируя и разыгрывая маленькие смешные сценки. Жонглировали они ловко, сценки были и в самом деле забавны, так что я решил сходить на завтрашнее представление. Как выяснилось за ужином, и отец Холмс, и Флэмберти тоже собирались туда.

Наверное, надо всё же отвлечься от моего повествования и немного рассказать о Флэмберти. Это совершенно необыкновенный человек. Ростом в шесть футов и четыре дюйма, широкий в плечах, он выглядел так, что даже отец Холмс рядом с ним казался невысоким и тщедушным. В присутствии посторонних, к которым первое время относил и меня, он был молчалив и старался не привлекать внимания, насколько это возможно для человека его сложения. Но если приглядеться к нему, то можно было заметить живой, пытливый взгляд, изучающий всё, чему Флэмберти становился свидетелем. Любую увиденную сцену он мог пересказать столь подробно, как будто изучал её с лупой в руках и отрядом констеблей в подчинении. Несомненно, эта его черта была чрезвычайно полезна отцу Холмсу. Историю Флэмберти я узнал позже и при весьма любопытных обстоятельствах, так что не стану рассказывать её здесь, чтобы не забегать вперёд.

Итак, отец Холмс и его не то друг, не то слуга сообщили мне о своём желании присоединиться ко мне на пятничном представлении, а я, конечно же, не преминул спросить своего гостеприимного хозяина, как продвигается расследование. Он недовольно покачал головой и с досадой в голосе произнёс:

— Увы, дорогой мой доктор, пока никак. Меня это очень беспокоит: раз пропавший нож до сих пор нигде не всплыл, значит, его готовят для чего-то дурного.

— Но кто готовит? Броклхерст?

— Исключено, — категорично заявил отец Холмс. — Если бы это был сам мистер Броклхерст, зачем ему изымать нож из коллекции? Зачем прятать её вообще? Нет, нож определённо пропал, и он не знает, куда.

— Да с чего вы взяли? — не выдержал я. У этого человека явно было больше информации, и он не хотел ею делиться, вновь воскрешая в моей душе подозрения. Он не ответил мне, только задумчиво покачал головой, но помощь внезапно пришла с другой стороны. Флэмберти, как я сейчас уже понимаю, распознал мои сомнения и неожиданно — я тогда ещё не привык слышать его голос — сказал:

— Броклхерст — не в полной мере хозяин коллекции, доктор. Он лишь её хранитель и отвечает за её сохранность перед тремя своими братьями. Причём если он обвинит в краже Маршалла, пока идёт расследование, а потом суд, ему не предъявят претензий: он делает всё, чтобы коллекцию нашли. Но как только выяснится, что один из экспонатов пропал безвозвратно, он потеряет содержание. Таковы условия завещания его отца: хранитель коллекции получает неплохие деньги, что позволяет ему вовсе не заботиться о хлебе насущном. То есть он, скорее всего, ищет нож с тем же рвением, с каким отец Холмс.

— Но кто же мог украсть этот нож?

— Да кто угодно, — отозвался отец Холмс, — хоть бы и бедняга Маршалл. Коллекция является предметом особой гордости мистера Броклхерста, он её показывал, кажется, всему Рингмеру и всем приезжим.

— Действительно, — кивнул я, — мне он её показал на третий день моего пребывания здесь.

— Ну вот, видите! Теоретически и вы могли взять этот злополучный нож. Проверять каждого жителя Рингмера — дело долгое и неблагодарное, но, кажется, придётся так и поступить. Удивительно компанейский человек мистер Броклхерст.

— Да уж, — невольно улыбнулся я. — Никогда раньше не задумывался, что дружелюбие может стать недостатком, а ведь с позиции сыщика так оно и есть.

Отец Холмс пожал плечами и снова погрузился в размышления. Когда он занимался расследованием, куда только девался добродушный священник, всегда такой участливый и внимательный к проблемам каждого жителя деревни, независимо от того, был ли он католиком или хотя бы имел ли шанс им стать. Вздохнув, я оставил попытки разговорить его и отправился к себе. Почитал на ночь свежий медицинский журнал, наконец добравшийся до меня из Лондона, и уснул. Ночью мне снились размалёванные клоуны, сосредоточенно жонглировавшие ножами из коллекции мистера Броклхерста. Когда представление закончилось, они отнесли ножи в свой шатёр, где странные личности в застиранных белых халатах принялись делать ими пневмоэктомию одинаковым безликим трупам, разложенным на складных столах — примерно такой был у меня в Индии.

Стоит ли говорить, сколь я обрадовался пробуждению, пусть даже весьма раннему? Обычно, если мне случалось проснуться слишком рано, я переворачивался на другой бок и засыпал, сейчас же решительно поднялся с постели, умылся и спустился вниз. На кухне уже возился Флэмберти, напевая себе под нос популярный мотивчик. Я поздоровался и предложил ему свою помощь, которую он с удовольствием принял. Пока Флэмберти готовил завтрак, я нарезал мясо кусками и укладывал в маринад; через несколько часов ему предстояло стать нашим обедом. Естественно, мы разговорились. Между прочим я задал вопрос, который давно меня интересовал:

— А где же здешний викарий? Что-то мне не верится, что все жители Рингмера — католики.

Флэмберти рассмеялся.

— Конечно, нет. Большинство, конечно, принадлежит к англиканской церкви. Просто временно у нас нет викария.

— Вот как? А куда же он делся?

— Вы не поверите, доктор. Ещё месяца не прошло, как признался в убийстве и пошёл под суд. Скоро должны нового прислать. Мрачная история, я бы сказал.

— И отец Холмс, конечно, сыграл не последнюю роль в этом деле?

Флэмберти кивнул.

— Он сразу понял, кто убийца. Они поговорили наедине... и викарий пошёл сдаваться. Он хороший человек, наш преподобный Боуэн. Вот брат его, которого он прикончил, был редкостным мерзавцем. Отец Холмс объяснил, что если преподобный не признается, осудят невиновного. Он и признался.

Мы немного помолчали, думая каждый о своём. Наконец я решил переменить тему на более жизнерадостную.

— А много ли здесь католиков? Хватает отцу Холмсу работы?

— Немного, в основном потомки шотландцев, как сам отец Холмс, или какие недавно приехавшие. Но он не в обиде, больше времени на расследования остаётся.

— Неужели в этой милой деревне совершается так много преступлений?

Флэмберти рассмеялся.

— В деревнях преступления не просто часты, они ещё и запутаны так, что чёрт ногу сломит. В большом городе как: идёте вы по улице, видите типа, который грабит девушку. Вы или полисмена позовёте, или сами ей на помощь кинетесь, верно?

— Конечно!

— Ну вот. А теперь представьте то же самое в деревне. Идёте вы по улице, а там ваш хороший сосед, мистер Смит, крёстный вашей племянницы, что-то не поделил с вашей соседкой миссис Браун, которая каждый вечер кидает камнями в вашего кота, чтобы он не приставал к её кошечке. Они кричат, выясняют отношения, мистер Смит рычит, миссис Браун кричит, вы вообще-то понимаете, что дело здесь нечисто и пахнет преступлением. Вы пытаетесь помешать, вам не очень-то вежливо советуют идти своей дорогой. Ваши действия?

Я задумался.

— Скорее всего, будет ссора. Возможно, с дракой.

— Именно. А полиции не будет. Следовательно, расследования, суда, тюрьмы — не будет тоже. Или вот ещё: вы видите безобразную сцену, устрашающего вида мужчина размахивает кулаками перед лицом милой напуганной девушки, страшно угрожает ей, она вся дрожит. Скорее звать полисмена, так? А теперь посмотрим с деревенской точки зрения: это мистер Рукасл, вы хорошо его знаете, он живёт на соседней улице. Его любимая дочь Алиса, недавно перенесшая тяжёлую болезнь, опять сбежала из дому без спросу и весь день бродила невесть где, в компании неведомо кого. Пойдёте ли вы теперь в полицию? А если спустя две недели она умрёт, и безутешный отец скажет вам и всем интересующимся, что из-за столь несвоевременной прогулки обострилась её болезнь? Начнёте ли вы подозревать его в чём-то? Да вспомните ли вообще эту историю, если вас спросят, не видали ли вы чего-то подозрительного? В деревне у всех есть скелеты в шкафу, доктор. И их прячут с особенным рвением.

— И у отца Холмса тоже?

— Что — тоже?

— Есть скелеты в шкафу?

— Конечно. У семьи Холмсов целый семейный склеп по шкафам, доктор. Может, потому он этой работой и занялся. У него, можно сказать, вся жизнь — работа.

— Пожалуй, даже к лучшему, что сегодня он наконец отдохнёт, — сделал я ещё одну попытку уйти от мрачных тем. Флэмберти посмотрел на меня непонимающе, потом его лицо просветлело, и он снова рассмеялся.

— А, вы о представлении? Нет, что вы, он идёт туда не развлекаться. Просто трудно найти другое место, в котором соберётся так много людей, а ему хочется посмотреть на лица.

— Надеется найти человека, у которого неспокойно на душе?

— Именно, доктор.

Продолжение в комментариях


 

@темы: жанр: АУ, категория: джен, персонаж: джон уотсон, персонаж: шерлок холмс, рейтинг: pg, персонаж: грегори лестрейд, работа: арт, работа: авторский фик, SH Tandem Maxi Fest, канон: АКД, жанр: детектив, жанр: кроссовер

---

Время ожидания

[robin puck]

Тандем:  robin puck и  Northern Fox

Название: Время ожидания
Автор:  robin puck
Иллюстратор:  Northern Fox
Бета текста:  МКБ-10
Бета арта:  IrvinIS
Техника иллюстрации: арт, гелевая ручка
Категория: броманс, пре-слэш, слэш
Жанр: мистика, детектив, кроссовер
Пейринг, персонажи: Абэ-но Сеймей, Шерлок Холмс, Минамото-но Хиромаса, Джон Уотсон, Майкрофт Холмс, ОМП и ОЖП в количествах
Рейтинг: PG-13
Размер: ~ 20 000 слов
Примечание: пострейхенбах, кроссовер с фильмами "Колдун" и "Колдун-2" (Onmyoji и Onmyoji-2)
Саммари: Расцвет периода Хэйан, великий волшебник и ученый Абэ-но Сеймей вместе со своим верным другом, воином Хиромасой, оказываются свидетелями чудовищного преступления. Тем временем в начале двадцать первого века после своей мнимой смерти Шерлок Холмс возвращается домой и выясняет, что ему снова предстоит отправиться в путь - разумеется, вместе с верным другом Джоном Уотсоном.
Дисклеймер: отказываемся

Глава 1

Было раннее утро, на длинных стеблях травы, которой зарос двор дома Сеймея, еще не успела просохнуть роса. Накануне друзья засиделись за бутылочкой сакэ до луны, а потом еще Хиромасе пришло в голову, что цветение жасмина и полная луна немыслимы без звучания флейты, и они так и не легли спать, пока под чарующие звуки дальний край неба не окрасился розовым. Правда, сейчас Хиромасе, бредущему босиком по холодной мокрой тропинке и зевающему во весь рот, уже не казалось, что пьяная игра на флейте – такое уж неотложное дело. Не так он хотел показать Сеймею мелодию, над которой трудился последние месяцы. Впрочем, он надеялся, что сладкий аромат жасмина и лунное сияние скрасили невольные огрехи его исполнения.
– Ты замечательный флейтист, Хиромаса, – сказал ему ночью Сеймей, довольно жмурясь на луну и неторопливо потягивая саке. Наверное, все-таки не так плохо он играл.
Хиромаса невольно рассмеялся от этого воспоминания, но в этот самый момент из мокрой изумрудной травы прямо перед ним вынырнуло что-то небольшое и яркое. Хиромаса остановился, будто запнувшись, и тихо ахнул, мгновенно избавившись от утренней сонливости и глядя во все глаза. Прямо перед ним на тропинке сидел рыжий лис и внимательно смотрел на Хиромасу, чуть склонив набок узкую морду.
– Сеймей! – крикнул Хиромаса, пятясь назад. – Что за шутки!
Лис улыбнулся черными губами, не отводя от Хиромасы глаз, и тот на всякий случай отступил еще на шаг.
– Что ты кричишь? – раздался позади него голос Сеймея, и Хиромаса резко развернулся.
– Ты!
– Такое раннее утро, а ты так громко кричишь, – попенял ему Сеймей, усаживаясь на пол веранды и сонно потягиваясь.
Хиромаса растерянно обернулся к лису, но того уже не было, даже трава не была примята.
– Как же так, – пробормотал он. – Опять фокусы?
– Выпей немного чаю, тогда точно дойдешь туда, куда собирался, – посоветовал ему Сеймей, шкодливо улыбаясь, но Хиромаса только рукой махнул. Вернувшись к дому, он сел рядом с Сеймеем, который прислонился спиной к толстому столбу, поддерживавшему крышу веранды, и, кажется, снова спал. Очередной, похожий на красивую девушку служебный дух протянул ему чашечку свежего чаю и блюдце с рисовыми лепешками.
– А все-таки, Сеймей, – сказал Хиромаса, жуя лепешку, – зачем ты так шутишь? Люди и так говорят разное.
– Что говорят люди? – спросил служебный дух у него за плечом, сам Сеймей даже не пошевелился.
Хиромаса смутился.
– Ну, ты знаешь. Что ты слишком похож на лису. Я так не думаю, – добавил он твердо. Сеймей приоткрыл один глаз и с интересом на него посмотрел.
– Действительно?
– Да.
– А что, если люди говорят правду?
Хиромаса наклонил голову, нахмурился, сжимая ладони в кулаки, и решительно сказал своим коленям:
– Ну и пусть. Даже если так. Ты достаточно человек, чтобы быть человеком.
Сеймей громко расхохотался, снова закрывая глаза.
– Милый, милый Хиромаса! Так что же, ты встретил лису во дворе?
– Сам ведь знаешь, что встретил.
– Нет, не знаю.
– Только что.
– Это хороший знак.
– Когда это встреча с лисой была хорошим знаком?
Сеймей снова улыбнулся.
– Этот лис принес нам интересные вести. Правда, Масанори?
И снова Хиромаса едва не вскрикнул: прямо на ступеньках веранды будто ниоткуда появился высокий господин в сером кимоно с вытканными золотыми стрекозами.
– Доброе утро, высокочтимый Минамото-но Хиромаса, – сказал господин чопорно и поклонился. – Доброе утро, Сеймей.
– Кажется, вести и вправду очень интересные, – усмехнулся Сеймей, искоса глядя на ошарашенного Хиромасу. – И очень срочные.

***

– Дублин? – на лице Шерлока теперь отражалось все возможное презрение и недовольство, на которое только была способна его выразительная мимика.
– Хороший город, – подал голос Джон, молчавший на протяжении всего разговора.
– Что в нем хорошего? Чем я буду заниматься в этом… Дублине?! – он сморщился, выплевывая слово, будто залетевшую в рот букашку.
– Ты не заскучаешь, – заверил его Майкрофт. – А твой отъезд даст нам возможность для маневра: в Лондоне он отлавливает тебя по тихим закоулкам, в Дублине же ты будешь на виду, но надежно прикрыт так, чтобы все подходы к тебе просматривались. Так будет проще и быстрей…
– Что? – перебил его Джон, не веря своим ушам. – Вы собираетесь сделать из нас подсадных уток? Опять? Зачем мы уже месяц соблюдаем конспирацию и сидим взаперти, не высовывая даже носа на улицу? Чтобы вот так просто взять и подставиться снайперам?
– Не из вас, а из Шерлока, – уточнил Майкрофт, улыбаясь так, будто у него ноет коренной зуб. – Одной подсадной утки вполне достаточно, а из вас, Джон, слишком удобная мишень для шантажа, чтобы снова попадаться на этот трюк.
Снова дернуло по старому, едва зажившему, но растравленному месяц назад, – из-за меня. Это все произошло из-за меня. То, что Шерлоку пришлось отказаться от себя, почти умереть, скитаться где-то три года без надежды когда-нибудь вернуться к прежней жизни. То, что ему и сейчас приходится отказываться от всего, что составляет смысл его жизни, а теперь еще и подвергаться недвусмысленной опасности, подставляясь под мстительный гнев последнего из подручных Мориарти… Это все произошло из-за Джона. Он – причина. Он – одна из слабостей до сих пор практически неуязвимого Шерлока Холмса. И он должен снова остаться один, чтобы позволить Шерлоку не отвлекаться на беспокойство о нем. Сидеть тут, не живым и не мертвым от страха, и ждать, пока все закончится без него. Это правильно, наверное, так и нужно, не создавать никому проблем…
Джон вскинул взгляд на Шерлока, уже собираясь ободряюще улыбнуться, но тот смотрел на него со странной тоской, почти с отчаяньем. И без того бледное лицо друга побелело почти до синевы, до страшных теней у висков и под скулами, а пальцы впились в кожаную обивку кресла.
– Ты прав, – сказал он, не отводя взгляда от Джона, и тот с холодящим ужасом отчетливо увидел, как губы Шерлока беспомощно дрогнули. – Джону лучше остаться в Лондоне.
– Нет, – мотнул головой Джон, еще не зная толком, против чего протестует. – Нет.
Майкрофт утомленно поморщился, снова оборачиваясь к нему, и сейчас, под взглядом обоих братьев Джон точно понял, что он собирался сказать им обоим и, наверное, себе.
– Шерлок никуда не поедет один. Больше – нет. Ты никуда не поедешь без меня. Ты больше от меня не избавишься, Шерлок, понятно тебе?
– Это… – начал Шерлок, быстро моргая, но Джон его перебил.
– Это глупо, безрассудно, опасно, я знаю, знаю, – Джон покивал, тиская свои ладони почти до боли. – Я не позволю себя похитить, отойти от тебя хоть на шаг, даже если ты будешь вести себя еще паршивей, чем обычно. Я не отпущу тебя. Больше – нет, – повторил он настойчиво.
– Это… – Шерлок прокашлялся, – …хорошо. Да, хорошо.
Майкрофт поджал губы, разглядывая их, переводя взгляд с одного на другого с явным неодобрением.
– Ну что же, – сказал он наконец. – Это все усложнит, но я и не предполагал, что вы так просто сдадитесь, дорогой мистер Уотсон. В таком случае у меня будет для вас дело. Для вас обоих. Ты ведь понимаешь, братец, что вам нельзя будет разлучаться?
– Мы даже уборную будем посещать исключительно вместе, – закатил глаза Шерлок, внезапно пропавшие краски уже возвращались на его лицо, а голос приобретал знакомые сварливые интонации. – Что за дело?
– Двойное самоубийство, – улыбнулся Майкрофт.
– Пара?
– Семейная пара.
– Записка?
Джон невольно сглотнул.
– Конечно, – Майкрофт неторопливо открыл портфель и достал не слишком объемную папку. – Стандартная записка.
– Есть сторона, получившая выгоду? – Шерлок нетерпеливо выхватил папку у брата из рук, перелистнул несколько страниц, его ноздри азартно раздувались, а уголок рта медленно кривила довольная ухмылка. Господи, подумал Джон, он же псих, абсолютный псих. Наверное, не стоило думать об этом с таким восторгом, в конце концов, где-то там погибли люди, может быть, хорошие люди, может быть, даже скорей всего, погибли не по своей воле. Может быть, не стоило радоваться этому, но Джон просто не мог удержать улыбки, глядя, как жадно Шерлок просматривает бумаги, как переговаривается с братом, морщит нос, фыркает и хмурится. В конце концов, у Джона было право радоваться. В отличие от этих чужих неизвестных людей его Шерлок, его лучший друг, наконец-то возвращался к полноценной жизни.

На самом деле Шерлок вернулся месяц назад, но тогда Джон был так ошарашен, так счастлив и растерян, что не понял сразу – что-то изменилось. Его друг был почти не похож на себя, но Джон объяснял это тем, что Шерлоку нужно снова привыкнуть, отдохнуть, расслабиться, стать опять тем раздражающим, самоуверенным и въедливым Шерлоком Холмсом, каким он был раньше. Только почему-то не помогал ни отдых, ни долгие вечера в их старой общей гостиной, ни попытки поговорить по душам. Нет, конечно же Шерлок ясно и подробно объяснил произошедшее, извинился, что пришлось держать Джона в неизвестности. Честно говоря, предвкушая этот разговор, Джон никак не мог сообразить, как себя вести, как реагировать на слова Шерлока… какие угодно слова, какие угодно объяснения. То ему казалось, что лучшим решением будет просто выслушать все, что Шерлок скажет, и порадоваться тому, что он все-таки жив и наконец дома. То ему хотелось рассказать, каково ему было, в конце концов, поделиться с кем-то, кто имел к произошедшему непосредственное отношение, потому что с психологом, не смотря ни на что, ему договориться так и не удалось за все эти три года. А потом он прерывал себя мыслью о том, что Шерлок, скорей всего, вряд ли сильно заинтересуется его переживаниями. Ну серьезно, это же Шерлок, он мог быть каким угодно, но эмоции трехлетней давности… Боже, Джон иногда и сам уже толком не помнил, что он тогда чувствовал, Шерлоку-то это зачем…
А все оказалось вообще не так, как он себе представлял, потому что первым делом Шерлок не стал рассказывать о своих приключениях, о своем поединке, о принятых хитроумных решениях, обо всем, что составляло самую суть его. Нет, первым делом Шерлок спросил, не вернулись ли боли в ноге и тремор, потому что "это единственная информация, которую Майкрофт не мог получить, не приближаясь к тебе ближе ста футов". А получив отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул и предложил задавать вопросы. И Джон задавал. И с каждым ответом пугался все сильней и сильней, потому что на каждый вопрос Шерлок отвечал полно, подробно, ясно… Совершенно равнодушно. Это не было обычное для него показное безразличие, прерывающееся холерическими вспышками и своеобычными саркастическими комментариями, это была самая настоящая пустота и чуть подкрашенное нежностью терпение, с которым он объяснял, рассказывал... И за все время этого рассказа у него ни разу не загорелись глаза, он ни разу не ухмыльнулся, он не упивался победой, а в конце концов выяснилось, что и победа пока далека. Просто Шерлок решил вернуться на Бейкер-стрит уже сейчас. В этой части своего рассказа он был необычно лаконичен. Говорил, что просто в один прекрасный момент понял, что ему нужно вернуться, а с Мораном и еще парочкой мелких преступников он разберется позже.
Посетивший их на следующий день после возвращения Шерлока Майкрофт объяснил в свою очередь, что это за «позже» и как его достичь. По его словам выходило, что Шерлок самовольно нарушил составленный совместный план действий, поставив под угрозу и свою жизнь, и жизнь Джона. «Опять!», – говорил Майкрофт, и: «Какое мальчишество!» И еще: «Как ты собираешься ловить Морана в Лондоне, объясни мне, пожалуйста!», и, конечно же: «Самоубийственная безответственность и инфантильность!»
В общем, Майкрофт был в ярости. Джон – в необъяснимой тревоге и радости.
Шерлок – в тихой, непривычной уравновешенности.
А еще через несколько дней Джон заметил в его глазах страх. Страх и обреченная тоска появлялись во взгляде Шерлока каждый раз, когда он оборачивался к Джону, страх и обреченная тоска – то, чего никогда не было в нем раньше. Даже миссис Хадсон, вечная, добрая, несгибаемая миссис Хадсон смотрела теперь на Шерлока с жалостью и испугом, отзывала Джона в сторону и расспрашивала, расспрашивала, прижимая к щекам и груди тонкие пальцы, скорбно качала головой и тяжело вздыхала, потому что и Джон не мог сообщить ей ничего утешительного.
Шерлок не прикасался к скрипке – говорил, что за три года потерял практику. Он не выходил из дома – Майкрофт настойчиво посоветовал не высовываться за пределы квартиры, и Шерлок без пререканий подчинился. Он не носился по гостиной, осененный очередной идеей, не требовал подать телефон, выслушать, сделать кофе, он даже не вытащил свое химическое оборудование, убранное на хранение в полуподвал. Он спал каждую ночь, он просыпался утром и садился за стол, принимался за ежедневную работу: шерстил сайты и поисковые системы, собирал и анализировал массу какой-то информации, составлял графики и схемы, а потом созванивался с братом, и они долго, иногда по нескольку часов, обсуждали не слишком понятные Джону вещи. То есть, почти все из обсуждаемого по отдельности было ему вполне понятно и доступно, но общей картины, складывавшейся из этих крохотных кусочков паззла вроде колебания цен на нефть и новой рекламы клубничного йогурта, он не видел. Иногда его это огорчало, потому что он никак не мог почувствовать себя полезным. Иногда…
Иногда он думал, что чуда не произошло, и Шерлок так и не вернулся. Он тут же обрывал эти кощунственные мысли и корил себя за слабость, но факт оставался фактом: несмотря на то, что Шерлок снова жил в 221б по Бейкер-стрит, Джону иногда его не хватало даже сильней, чем в те годы, когда он считал, что его лучший друг погиб и никогда не воскреснет. Да, он не чувствовал себя полезным, мало того, он чувствовал себя отвратительно беспомощным, он не знал, что делать с Шерлоком, так непонятно изменившимся, так катастрофически выцветшим, он не знал, что делать с собой, со своей вернувшейся после первой вспышки радости тоской.
И в конце концов он не выдержал. Это произошло около недели назад. Джон лежал в своей кровати и уже несколько часов не мог заснуть. Мешал каждый маленький звук, каждый шорох, каждый скрип половиц внизу, ему даже казалось, будто он слышит сквозь перекрытия этажа, как Шерлок стучит клавишами на своем ноутбуке, чертя какую-то очередную таблицу или диаграмму. Ему становилось то жарко, и он откидывал тяжелое одеяло, то холодно – и он закутывался так, что наружу торчал только нос. Он пытался считать овец, перебирал в уме всех знакомых девушек, но мысли все равно упорно возвращались к несуществующему разговору или спору, или даже ссоре, во время которой Джон пытался подобрать слова и описать то, что не дает ему покоя, сам себе отвечал от лица Шерлока, и каждый раз срывался на манеру вести беседу того, старого, «настоящего» Шерлока, злился на себя, пытался отключиться и заснуть – и тут же снова слышал шорохи, мерз или потел, ворочался… Где-то около трех часов ночи он измучился так, что почему-то встал, накинул рубашку поверх пижамы и спустился вниз.
Свет в гостиной не горел, только в окно издалека светил уличный фонарь. Джон тихо, стараясь не шуметь, добрался до спальни Шерлока и приотворил дверь.
Шерлок спал на боку на своей широкой роскошной кровати, спал, отвернувшись от двери и уткнувшись лицом в подушку. Джон вошел, осторожно прикрыл дверь за собой, снял рубашку и забрался в кровать. Слава богу, Шерлок не имел привычки оборачивать вокруг себя одеяло, как кокон, да и вторая подушка тут имелась. Устроившись, Джон закрыл глаза. В голове было на удивление пусто и чисто, ни единой мысли, ни единого неприятного разговора, и даже тихое шерлоково сопение совершенно не мешало.
– Джон. Это ты? – внезапно ясным голосом спросил Шерлок, не поворачиваясь.
– Нет, это миссис Хадсон, – пробормотал Джон сквозь стремительно накатывающийся сон. Он еще разобрал, как Шерлок тихо хмыкнул, а потом уже не слышал ничего, потому что заснул. И снилось ему на этот раз, ради разнообразия, что-то довольно приятное, цветное и яркое, так что проснулся он уже ближе к полудню совершенно посвежевший и с отличным настроением.
Шерлок, конечно же, уже был в гостиной, снова за своим неизменным ноутбуком. Правда, на этот раз он не ограничился обязательным кивком и заученным: «Доброе утро, Джон». Нет, чертов гений вообще не отреагировал на его появление, он быстро и увлеченно что-то печатал, иногда замирая над клавиатурой, как коршун, и вглядываясь в экран.
– Кофе? – спросил Джон из кухни, впечатленный переменами.
– Черный, две ложки сахара, – бросил Шерлок резким напряженным голосом, и Джон едва не рассмеялся. Как будто бы он мог забыть!
С тех пор его сосед уверенно пошел на поправку. Джон старался не думать, чем был вызван его порыв, и что вообще означала эта ночь в одной кровати, тем более что больше у него таких порывов не возникало, а Шерлок ничем не намекал, что можно было бы повторить. Нет, теперь Джон спокойно засыпал в своей спальне, а Шерлок – в своей, а днем, будто хвост у ящерицы, постепенно отрастали вновь их обычные взаимоотношения – с любовью, злостью, раздражением, восхищением, смехом и мелкими обидами. К тому моменту, как в их квартире снова появился Майкрофт, этот хвост уже почти отрос, и мысль о том, что сейчас снова придется отпустить Шерлока черт знает куда, одного, и неизвестно еще, каким он вернется, если вернется вообще…
Нет, Джон был готов. Если так нужно, если другого выхода нет; в конце концов, он солдат, хоть и бывший, он понимает, что такое необходимость, и как слабо она соотносится с желаниями. Он готов был снова остаться один и ждать, и бояться, и… Он только не был готов к тому, что ждать и бояться, и снова терять себя придется Шерлоку. Джон не был готов его отпустить прямо сейчас. Не в таком нестабильном состоянии. Уж лучше пусть их обоих пристрелят в этом чертовом Дублине.
– Шерлок – мой пациент, – вот что он сказал неодобрительно поглядывавшему на него Майкрофту на прощанье. – Я несу за него ответственность.
– Не только вы, доктор, – вздохнул Майкрофт. – Вы понятия не имеете, сколько человек сейчас несут ответственность за Шерлока.
– Тем лучше, – кивнул Джон и улыбнулся. – Значит, все вместе мы точно гарантируем его безопасность.
Майкрофт улыбнулся в ответ так, что Джону захотелось отступить на пару шагов назад, но ничего не сказал.
– Не терпится снова сунуться под пули? – поинтересовался Шерлок, когда его брат наконец покинул дом.
– Еще как! – Джон даже ладони потер в предвкушении. – Дублин! Гиннес, виски и пули. Прекрасное сочетание, именно то, чего мне всегда не хватало.
Шерлок тихонько рассмеялся и снова уткнулся в принесенную Майкрофтом папку. А Джон пошел наверх к себе, чтобы собрать дорожную сумку для завтрашнего приключения.

Глава 2

Желтая пыль клубилась под их ногами, а солнце стояло высоко, пригревало все жарче. Абе-но Сеймей неторопливо шел по Большой дороге Красного Феникса, засунув руки в широкие рукава своего просторного каригину, и смотрел в небо, прищурившись. Его друг, высокочтимый Минамото-но Хиромаса, шел рядом и время от времени вздыхал. Ему хотелось задавать вопросы, но он был слишком смущен. Бесстрашный Хиромаса, хоть и был простым воином, не знающим сомнений в минуты опасности, оставался при этом еще и человеком с очень нежной душой. И с тех пор, как несколько часов назад на пороге дома Сеймея очутился лис-оборотень с человеческим именем Масанори, нежная душа Хиромасы изнывала от любопытства и неловкости. Он боялся неосторожным словом обидеть своего друга, и потому молчал. Но когда уже близко показались ворота Расёмон, и их путь должен был подойти к концу, Хиромаса не выдержал.
– Как так, объясни мне все-таки? – попросил он Сеймея. – Разве ты умеешь воскрешать мертвых?
– Нет, не умею, – улыбнулся Сеймей. – Если только не отбирать жизнь у кого-то еще, чтобы вернуть ее мертвому. Но и это можно сделать только тогда, когда со смерти прошло не больше нескольких минут.
– Тогда зачем этот лис позвал тебя?
Сеймей помолчал немного, только улыбаясь яркому небу, а потом негромко спросил:
– Как ты думаешь, Хиромаса, что хуже смерти?
– Позорная смерть, – тут же ответил Хиромаса, нахмурившись и невольно кладя ладонь на рукоять своего меча.
Сеймей рассмеялся, и лицо Хиромасы тут же приобрело растерянное выражение.
– А почему?
– Как почему? – Хиромаса был совершенно сбит с толку. – Не задавай мне такие вопросы, Сеймей, ты сам знаешь, почему. Позор может пасть на весь род, это не шутки!
– А что, если и так?
– Как что? Вот переродишься какой-нибудь жабой или пиявкой, тогда узнаешь, что!
– Значит, в этом дело, – удовлетворенно кивнул Сеймей.
– В этом. Но не только в этом.
– А если что-то случится такое, что ты вообще не сможешь переродиться?
Хиромаса даже сбился с шага и посмотрел на него испуганно.
– Что же такое может случиться?
– Бывают разные вещи. Бывают такие снадобья, такие заклинанья, которые не дают человеческой душе найти новое тело. И душа, будто кролик, попавшийся в силки ленивому охотнику, не может ни вырваться на свободу, ни погибнуть. Так тихо и истлевает, прибитая к земле, заключенная в кусок гальки или, например, в перстень.
– И исчезает совсем? – спросил Хиромаса с ужасом. Несмотря на жаркое солнце, он побелел и чувствовал, как озноб пробежался по его спине.
– Ну нет, – успокоил его Сеймей. – Ничто не исчезает совсем. Но если душа долго заключена в какой-нибудь предмет, она может ослабеть, да так там и остаться, не в силах выйти наружу.
– Значит, все-таки способ достать душу есть! – с облегчением рассмеялся Хиромаса.
– Есть, только не всякий его знает, а если и знает, не всякий может вынуть зачарованную душу из предмета.
– Ты-то знаешь, – уверенно сказал Хиромаса, и теперь уже засмеялся Сеймей.
– Я знаю. Потому уважаемый Масанори и позвал меня.

***

– Мистер Пампкин, – сказал Джон, трясясь от еле сдерживаемого смеха. – Мистер Реджинальд Пампкин. За что вы так ненавидите друг друга?
Шерлок фыркнул, отбирая у него свой паспорт.
– Это долгая история.
– У нас целый час впереди, – у Джона за спиной внезапно во все горло разревелся годовалый малыш, и он вздохнул. – Хотя, если этот пассажир будет всю дорогу поблизости, я скорей начну сочувствовать Майкрофту.
– Ему определенно стоит посочувствовать, – усмехнулся Шерлок, обегая быстрым цепким взглядом разномастную толпу, скучившуюся в накопителе семнадцатого гейта. – Не переживай, у нас сейчас самое стратегически выгодное положение, мы пройдем на борт первыми, как только откроется гейт, естественно, после заказавших приоритетную посадку, но мамаше с младенцем придется отстоять очередь, она окажется в самолете шестнадцатой, если поднимется по носовому трапу, и восемнадцатой, если предпочтет хвостовой. Восемьдесят три процента вероятности, что с ребенком она предпочтет носовой трап, девяносто процентов вероятности, что она не пойдет дальше первых пяти рядов. Таким образом, мистер Гарвин, места в хвосте салона нас хотя бы частично обезопасят.
Он повернулся к Джону и посмотрел на него, почти улыбаясь.
– Какое утешение, мистер Пампкин, – хмыкнул Джон. – А если она все-таки пройдет по хвостовому трапу?
– Тогда нам не повезет, – значительно сказал Шерлок, и Джон не выдержал и рассмеялся. Наверное, это было не совсем уместно, но его переполнял восторг, пузырился в крови, толкался горячо пульсом, горел в трахее и на кончиках пальцев. Этот восторг не был похож на обычный азарт адреналиновой горячки, жесткий и требовательный. Он скорее походил на то чувство, что Джон испытывал в свои пятнадцать, когда после трех месяцев мучительной влюбленности в Пэтти Тайлер, сестру самого отвратительного ублюдка в школе, он все-таки пригласил ее в кафе, и она согласилась. Тогда его точно так же тянуло беспричинно смеяться и вообще вести себя так, будто он слегка под кайфом. Джаспер Тайлер, конечно, задал ему потом трепку и вообще обещал веселую жизнь, но Джона это волновало меньше всего, пока Пэтти гуляла с ним, улыбалась ему и позволяла себя целовать в парке, прижималась спиной к дереву и протяжно вздыхала, и наклонялась, чтобы Джону было удобней – она была на полголовы выше, да еще и носила каблуки…
– Дамы и господа, прошу проходить на посадку. Ваш посадочный талон… Спасибо. Ваш… Спасибо.
– Ты только посмотри, что она делает! – воскликнул Шерлок, провожая возмущенным взглядом прорвавшуюся вперед мамашу с ребенком, которая неслась теперь по взлетному полю так, будто бы самолет уже улетал без нее. – Какая бесцеремонность.
– По крайней мере, мы увидим, куда она села, – вздохнул Джон, поднимаясь по трапу вслед за другом.
– Она грубейшим образом нарушает правила…
– Нет таких правил, Шерлок.
– Неофициальные правила, Джон. Она не должна бежать вперед, всех расталкивая! Какой пример она подает сыну?
– Боже, Шерлок, – Джон не удержался и хрюкнул, запихивая сумку в багажное отделение. – Слышал бы ты себя.
– Мне достаточно, что я слышал ее, – мрачно бросил тот и отвернулся к окну – естественно, он занял место у иллюминатора.
– Что ты слышал? – благодушно поинтересовался Джон, усаживаясь рядом. – Она летит срочно пересаживать почку больному ребенку и считает, что самолет взлетит ровно в тот момент, когда она пристегнет свой ремень безопасности?
– Я слышал акцент, – так же хмуро ответил Шерлок.
– А. – Джон шмыгнул носом и покивал. – Но во всем остальном ты оказался прав: носовой трап и третий ряд.
Шерлок повернулся, глядя на него неожиданно внимательно.
– Считаешь, что этого достаточно?
– Считаю… – начал Джон и тут же оборвал себя, осененный догадкой. – Погоди, ты что… Ты…
– У меня давно не было практики, – Шерлок улыбнулся одними губами, и улыбка вышла жутковатой. – Я ведь говорил тебе, мне приходилось проводить взаперти по многу времени.
– Почему?.. – пробормотал Джон, не в силах отвести взгляда от его лица. – То есть, я понимаю, тебе нужно было…
– В меня стреляли через три месяца после того, как я уехал во Францию, – все с тем же непонятным пустым выражением сказал Шерлок. – Задели плечо, ничего страшного. Я пренебрег советом Майкрофта затаиться на некоторое время, и второй раз меня подстрелили уже через две недели. На этот раз пришлось провести в больнице около месяца. Третий раз – еще через пять дней после выписки. После чего я понял, что если хочу когда-нибудь вернуться, мне придется ограничить свои перемещения. Соответственно, мне пришлось ограничить и круг общения, два года без практики, только теоретические изыскания, они были вполне успешны, но дело бы пошло быстрей, если бы я мог…
Шерлок неожиданно оборвал себя и отвернулся к иллюминатору. Все пассажиры уже расселись, по рядам прошлись бортпроводницы, и сейчас самолет медленно катился по взлетному полю, выруливая на отведенную ему полосу. Шерлок смотрел в окно, а Джон смотрел на него, в голове было пусто и одновременно суетно от мечущихся мыслей. Как он вынес? Шерлок, которого Джон помнил, мог проводить недели, не выбираясь из дома, валяясь на диване и читая, размышляя, проводя свои неудобосказуемые опыты. Но хотя бы раз в месяц им овладевала лихорадочная активность, Шерлок Холмс преисполнялся бушующей нервной энергией и не мог вынести и секунды бездействия, его в прямом смысле убивала невозможность куда-то бежать, попадать в истории, нарываться на неприятности и… доводить начатое до конца. Два года. Два года, не имея возможности выйти из дома без охраны, поговорить с кем-то, произвести впечатление, это... Информационное голодание. Вот это что. Причем, доведенное до почти критической стадии, так человек, страдающий анорексией, на каком-то этапе перестает ощущать голод, но не перестает ощущать чувство вины…
Не отдавая себе отчета в своих действиях, Джон положил свою ладонь поверх ладони Шерлока, лежащей на подлокотнике. Тот отчетливо дернулся, но руки не забрал, а через пару минут, когда самолет наконец пошел на взлет, Шерлок легонько сжал подлокотник, откидываясь в кресле и расслабляясь. Джон в ответ переплел свои пальцы с его, тоже откидываясь и прикрывая глаза. Он был прав, Шерлока нельзя было оставлять одного, по крайней мере, не сейчас. Сейчас ему нужны новые впечатления, и чем больше, тем лучше.
– Так что там за дело? – спросил Джон, когда перестало закладывать уши. – То, что тебе подсунул Майкрофт.
Шерлок усмехнулся, потираясь затылком о подголовник кресла и мечтательно щурясь.
– У тебя достаточно непритязательные музыкальные вкусы, не так ли?
– Что?
– Ты периодически переключаешь телевизор на канал «Вива», а в твоем телефоне четыре гигабайта mp3-файлов: рок, панк, поп, диско, песни из мультфильмов, бойзбэнды, герлзбэнды и пара набивших оскомину классических композиций. Это сложно назвать утонченным музыкальным вкусом, скорее, неразборчивость и по большому счету равнодушие к музыке.
Джон пожевал губы, раздумывая, убрать ли ему руку с ладони Шерлока, или уж черт с ним, в конце концов, дальше будет хуже, а им нельзя отходить друг от друга ни на шаг.
– Допустим, – сказал он наконец. – Я тебя спрашивал про дело с двойным самоубийством.
– Именно, – подтвердил Шерлок. – Хлоя Хоган и Клифф Деверо.
Он посмотрел на вопросительно задравшего брови Джона и досадливо вздохнул.
– Группа «Танзания», ты должен их помнить, они были очень популярны лет семь назад с этой глупой песенкой про «солнечную ночь», – Шерлок скривился, передергивая плечами в неподдельном недоумении, и Джон, не выдержав, снова разулыбался.
– Ну, положим, я-то их помню, а вот откуда ты их помнишь и вообще, откуда ты о них знаешь? Человек с утонченным музыкальным вкусом…
– Я только что сказал, что знаком с содержимым карты памяти твоего телефона. По крайней мере, три года назад эта песня была в твоем плейлисте.
– И ты это помнишь?
– Очевидно.
– Не «удалил» такие бесполезные данные?
– Я редко удаляю данные, связанные с тобой, – Шерлок произнес это таким обыденным тоном, что Джон не нашел ничего лучше, чем просто кивнуть в ответ. И наконец убрать руку с его ладони.
– Так. Значит… Хлоя Хоган – это такая блондинка?
– Да, – подтвердил Шерлок, – посредственная вокалистка, проведшая всю свою карьеру в качестве бэк-вокалистки, но весьма эффектная и пользующаяся популярностью женщина. В возрасте семнадцати лет она соблазнила Эвана Корра, лидера группы «Танзания», после чего Корр оставил жену и двоих детей, чтобы жениться на ней. Через три года, уже будучи бэк-вокалисткой «Танзании» и женой Корра, она обратила свое внимание на нового члена группы – клавишника Клиффа Деверо. Тот не смог устоять, в группе начались скандалы, после чего, видимо, чтобы никому мало не показалось, Хоган завела роман ударником Питером О’Тулом.
– Питер О’Тул? Серьезно?
– Что не так? – нахмурился Шерлок, но Джон помотал головой, поднимая ладонь.
– Ничего, неважно. Со мной служил парень, которого звали Франклин Рузвельт, по сравнению с этим… неважно.
Шерлок качнул головой, отметая дальнейшие объяснения.
– Дальше. Пять лет назад группа все-таки распалась, Корр и Хоган развелись, Хоган сошлась с Деверо, чего не выдержала основная вокалистка группы, Рита Дженкинкс, которая, несмотря на собственное продолжительное и, по слухам, удачное замужество, была влюблена в Деверо и даже пыталась делать ему соответствующие предложения. Дженкинс начала сольную деятельность, Хоган и Деверо устроили пышную и помпезную церемонию бракосочетания, Корр занялся продюссированием начинающих исполнителей, Питер О’Тул уехал на Тибет с целью «познакомиться с собой и Богом».
Джон не выдержал и фыркнул.
– И вот тут начинается самое интересное, – продолжил Шерлок. – Пять лет назад Дженкинс внезапно умирает прямо во время концертного тура в Сиднее, причина смерти – остановка дыхания.
– Вызванная чем?
Шерлок посмотрел на него со значением, и Джон сморщился.
– Они не могли написать в заключении о смерти просто «остановка дыхания»!
– Тем не менее.
– Должна быть какая-то причина.
– Естественно, что она была, но по каким-то резонам эта причина не была отражена в документах.
Джон посопел.
– А где в это время были все остальные? Хоган и Деверо?
– В Дублине, в своем доме, в вечер смерти, за несколько часов до внезапной остановки дыхания Дженкинс позвонила Хоган и сообщила об успехе концерта. Телефонная компания подтвердила факт звонка, прислуга видела Хоган разговаривающей по телефону, судя по ее показаниям, разговор был веселым и дружеским.
Джон покачал головой.
– Ладно, что дальше?
– Дальше в автомобильной аварии при столкновении с грузовой фурой погибает Эван Корр, а у Хоган и Деверо рождается ребенок. Через полгода после рождения дочери Хоган делает заявление в полицию, что муж, якобы, пытался задушить ее во сне. Расследование приходит к выводу, что Хоган просто неловко повернулась во сне и едва не задушила себя сама своей косой. Еще через несколько месяцев Хоган попадает в больницу ожогами ладоней, утверждая, что обожглась при готовке. Еще через полгода она попадает уже в психиатрическую клинику с диагнозом «мания преследования». Выписывается оттуда через пять месяцев и совершает первую попытку самоубийства. Отправляется обратно, следующая попытка – через полгода, правда, на этот раз она уговаривает мужа к ней присоединиться. Попытка проваливается, Хоган снова в больнице, выписывается через два месяца и без рецидивов проживает до прошлого вторника. На этот раз они вместе с Деверо выпивают снотворное и ложатся в супружескую постель, украшенную лепестками белых роз. Находит их уже утром четырехлетняя дочь Соня.
– Ничего себе, – только и смог выдавить из себя Джон.
– Да, неплохая разминка для ума, – кивнул Шерлок.
– У тебя уже есть предположения, что произошло на самом деле?
– Несколько. Самое очевидное: Хлоя Хоган и правда страдала психическим расстройством, и ничего необычного в произошедшем нет.
– А ее муж? Он-то не страдал никакими расстройствами, а все равно два раза был готов покончить с собой вместе с ней.
Шерлок пожал плечами.
– Может быть, он просто очень сильно ее любил и не мог смотреть, как она сходит с ума? Не представлял, как будет жить без нее?
Джон открыл рот, потрясенно глядя на друга, и медленно закрыл его.
– Это хорошая версия, но от тебя ее слышать…
– Эта версия не выдерживает никакой критики, – перебил его Шерлок. – Хотя бы потому, что такой очевидный случай Майкрофт бы никогда использовал для моей тренировки. Значит, в предоставленных им документах не вся доступная информация, все остальное нам предстоит узнать самостоятельно на месте.
– Почему ты считаешь…
– Что Майкрофт просто дает мне возможность восстановиться? Джон, игра подходит к своему финалу, а я несколько застоялся. Очень скоро мне понадобится быть в моей самой лучшей форме, и от того, насколько я буду готов к последнему раунду, зависит очень многое.
Джон помолчал, безотчетно хмурясь и то и дело сглатывая: самолет уже заходил на посадку в аэропорт Дублина, и уши закладывало.
– Я могу сказать одно, что от тебя точно потребуется, Шерлок, – сказал он наконец. – Тебе понадобится перестать относиться к себе, как к инструменту. Ты можешь считать инструментом свой интеллект, свое тело, но только не самого себя. Иначе все это «очень многое» потеряет смысл.
Шерлок обернулся к нему, внимательно глядя в глаза.
– А что есть я сам, как не функциональное сочетание тела и интеллекта?
– Есть что-то еще, – сказал Джон упрямо. – Ты сам не представляешь, как много.
– Ты сам не представляешь, как ошибаешься, – ровно ответил Шерлок, отворачиваясь, и самолет затрясло и закачало, резкий свист и грохот ворвались в уши, под днищем глухо ударило и покатилось, Джон непроизвольно напрягся, вцепляясь в подлокотники. А через минуту грохот стих, и мелодичный голос бортпроводницы посоветовал не расстегивать ремни безопасности до полной остановки движения самолета.

Глава 3

Дом женщины по имени Саюри находился на самом юге города, рядом с воротами Расёмон, но чуть западней. Это был скромный дом с небольшим, но очень аккуратным садом, а от ворот к раздвинутым дверям вела маленькая дорожка из красивой белой гальки.
Дом был пуст и темен, тело мертвой Саюри лежало в дальней комнате, прикрытое куском исписанной бумаги.
– Ах, как плохо, – сказал Сеймей, увидев эту бумагу. Он тот час опустился на колени перед телом и наклонился так, что почти коснулся его лбом. Хиромаса почтительно молчал, пока Сеймей пел заклинания, одно за другим. Наконец Сеймей глубоко вздохнул и выпрямился.
– Помнишь, что я говорил про предмет, в который прячут душу, чтобы она не переродилась?
– Помню.
– Если душу Саюри заключили в один из кусков гальки у ее порога, я могу никогда не отыскать ее.
– Какое злодеяние! – воскликнул Хиромаса пораженно. – А зачем кому-то делать такое?
Сеймей поднялся и медленно огляделся по сторонам, будто принюхиваясь к едва различимому запаху.
– Саюри была моей сестрой по матери, – сказал он наконец. – Она – чистокровная лиса, как и Масанори.
Хиромаса со страхом посмотрел на мертвое тело и покачал головой.
– Если она твоя сестра, то, значит, люди говорят правду? – спросил он с горечью. Сеймей ничего не ответил и вышел из комнаты. Хиромаса еще немного постоял над мертвой женщиной, а потом присел рядом с ней, с грустью разглядывая красивое белое лицо.
– Что же с того, что ты лиса? – спросил он. – Даже лиса не заслуживает остаться навсегда в безмолвном куске камня безо всякой надежды на перерождение. Тем более что лисы бывают полезными и даже хорошими. Я уверен, что ты была хорошей лисой.
Будто звук далеких колоколец в этот миг донесся до Хиромасы.
– Да, – он убежденно кивнул сам себе. – Ты была не злой. Я знаю.
Он вздохнул и поднялся, чтобы пойти поискать Сеймея. Тот наверняка разглядывает теперь все вещи в доме и во дворе, чтобы догадаться, в чем скрывается душа его сестры. А если злоумышленник унес предмет с собой? А если он выкинул его где-нибудь по пути домой? Хиромасу охватил внезапный ужас при мысли о том, что каждый придорожный камень может скрывать в себе чью-то стенающую и жаждущую освобожденья душу. Ведь если злому человеку ничего не стоит убить неугодного и наложить заклятье, то за века и эры могло накопиться сотни, тысячи потерянных душ!
Напуганный этой мыслью, Хиромаса выбежал из комнаты и уж, было, хотел выйти во двор, как взгляд его привлек кото, лежащий в смежной комнате за раздвижной ширмой на подушках из плотного яркого шелка. Это был огромный и невыразимо прекрасный и изящный инструмент, с искусной отделкой, с перламутровыми колками и темной благородно отполированной декой. На таком пристало играть самому Императору, не меньше! Хиромаса восхищенно вздохнул, и все пугающие мысли тот час вылетели из его головы.
Он опустился перед кото на колени, котодзумэ из слоновой кости лежали тут же, небрежно брошенные на шелк, будто бы кто-то только недавно играл. Хиромаса надел их и бережно провел рукой по струнам. И кото отозвался печальным стоном, задрожал под его пальцами, как раненое животное.
– Какой же ты молодец, Хиромаса, – сказал из-за его спины Сеймей, и Хиромаса обернулся в полном смятении.
– Это голос Саюри, – добавил Сеймей печально. – Я узнаю его.
Хиромаса охнул и поспешно скинул котодзумэ с пальцев, не желая напрасно тревожить дух несчастной женщины-лисицы.

***

– А, вот и один из недостающих кусочков, – усмехнулся Шерлок, отбрасывая телефон на подушку. Последние полчаса он был занят тем, что, сидя на кровати с ногами, названивал каким-то людям и разговаривал с ними на разные голоса, представляясь то мистером Раффлтопом, то господином Оле Свенссоном, то сэром Грэшером. Во время этих мистификаций Шерлок Холмс совершенно преображался, и Джону, вполглаза наблюдавшему за происходящим, даже казалось, будто бы он наяву видит и нервного, неуверенного в себе риэлтора, и неторопливого добродушного датчанина, и пожилого, ироничного до желчности аристократа. Честно говоря, раньше с обманом порядочных граждан у Шерлока дела обстояли не так блестяще. Он, конечно, мог пустить слезу или разыграть душещипательную сцену, но на то, чтобы спокойно и без лишней суеты изобразить человека, который не переживает в этот момент ярких, выпуклых эмоций, его обычно не хватало. Не хватало терпения. Теперь же, как было ясно, с терпением у Шерлока Холмса все в порядке, даже более чем.
– Что выяснил? – поинтересовался Джон, отвлекаясь от непонятно тревожащих мыслей и откладывая наконец в сторону книгу, в чтении которой за эти полчаса не сдвинулся дальше первых трех страниц.
– Питер О’Тул, наш тибетский отшельник. Оказывается, он вернулся в Ирландию еще пять лет назад, но неофициально, никто толком не знает, где он жил и как перемещался все это время, но...
– Он мог быть в Дублине, когда у Хлои Хоган начались проблемы с головой, – закончил за него Джон.
– Именно. – Шерлок потянулся и неторопливо спустил ноги с кровати, глядя на Джона со сдержанным весельем во взгляде. – Не желаешь нанести визит единственному выжившему?
– Еще бы! Ты знаешь, где он?
– Есть пара предположений.

Это был обычный серый дом в георгианском стиле на Чарлвилл Молл: выбеленный первый этаж, чугунная решетка и полукруглый, с тремя каменными ступеньками подъезд на две двери. Питер О’Тул жил за той, которая по какой-то неясной прихоти владельцев оказалась выкрашенной в ярко-малиновый цвет. Честное слово, Джон и прежде встречал в Дублине входные двери самых разных цветов, но впервые видел настолько кричащий и неприятный оттенок. Должно быть, мистер О’Тул был действительно незаурядным человеком, если судить по цвету двери или его неожиданному тибетскому путешествию. Потому что, если судить по тому человеку, в гостиной которого они сейчас сидели, мистер О’Тул был обычным алкоголиком, бывшей звездой-однодневкой, человеком, потерявшем не только цель в жизни, но и само желание жить. Высокий и очень худой, почти истощенный, в покрытом пятнами домашнем халате и вязаных толстых носках, с набрякшими черными мешками под глазами, с отросшими уже седоватыми бородой и усами, но почему-то бритой наголо головой. Он терзал свои узловатые пальцы, переводя воспаленный взгляд с одного на другого гостя.
– Да, я слышал о том, что Клифф с Хлоей устроили, – О’Тул покивал, криво ухмыляясь, и цепко глянул на Шерлока из-под кустистых бровей. – Вы ведь не из полиции. Эти меня уже допрашивали.
– И что вы сказали полиции?
– Не ваше дело, мистер Холмс. Вы же очень умный, догадайтесь сами.
Джон обеспокоенно дернулся, но Шерлок только приподнял бровь, вопросительно глядя на собеседника.
– Да будет вам, – фыркнул О’Тул. – Не все забывают сенсации трехлетней давности. Странно, что у вас еще не просят автографов на улице.
– Вероятно, не все готовы увидеть давнего покойника в первом встречном.
– Это точно! – внезапно расхохотался О’Тул, но скоро закашлялся, потянулся в карман халата за безразмерным клетчатым платком и с отвращением сплюнул в него. – У нас тут просто какой-то слет покойников, бывших и будущих.
– Туберкулез? – спросил Шерлок с умеренным интересом.
– Последняя стадия, мистер Холмс, так что держитесь подальше, если не хотите опять попасть в заголовки газет.
Джон невольно поморщился, качая головой, все симптомы действительно были налицо, и, судя по всему, мистеру О’Тулу и правда оставалось недолго.
– А вам, доктор, уже ничего не грозит, не бойтесь, – со смешком заявил О’Тул, заметив его движение. И снова Джона обдало волной иррациональной тревоги.
– Почему мне не грозит? А кому грозит? – выпалил он, глядя хозяину квартиры в глаза. Тот снова усмехнулся.
– Скоро узнаете.
– Может быть, вы нас просветите? – подал голос Шерлок. Он тоже замер и вытянулся в напряжении, будто гончая, взявшая след, и пристально наблюдал за О’Тулом. Тот перевел на него взгляд, приоткрыл рот, будто собираясь что-то сказать, но тут же закашлялся снова, на этот раз дольше и мучительней, и Джон заметил пятна крови, быстро проступающие на грязном носовом платке.
– Оставьте это, – посоветовал О’Тул, без сил откинувшись на спинку своего кресла. – Если вы думаете, что я имею какое-то отношение… Или могу что-то изменить…
– Если вы не можете чего-то изменить, вы всегда можете сообщить то, что знаете, тому, кто может.
О’Тул устало хмыкнул, глядя на Шерлока почти без выражения.
– Ничего вы не можете. Никто ничего не может. Лучше спрашивайте о том, за чем пришли. Хотя я и сам могу: никакого отношения к смерти Клиффа и Хлои я не имею. Парня мне жаль, а Хлоя была порядочной сучкой, но и она не заслужила такого.
– Вы имеете в виду сумасшествие? – спросил Джон.
– Она была нормальной, – отрезал О’Тул, ерзая в своем кресле и пытаясь усесться поудобней. – Она была чересчур нормальной, вот и не вынесла всей этой чертовщины.
– Какой… что вы имеете в виду?
– А мистер Холмс, кажется, уже понимает, что я имею в виду, – негромко засмеялся О’Тул. – И очень не хочет этого понимать.
Джон недоуменно обернулся к Шерлоку, но тот со своим фирменным отстраненным выражением лица только растянул губы в улыбке и бросил через плечо:
– Пойдем, Джон. Здесь нам больше делать нечего.
После чего поднялся и стремительно вышел из комнаты. Джон еще пару раз ошарашено моргнул и тоже подскочил, торопливо попрощался с мистером О’Тулом и кинулся вслед за другом.
– Эй! – уже на улице крикнул он в спину Шерлоку, который шел так быстро, что Джону, реши он за ним угнаться, пришлось бы перейти на бег. – Мне казалось, мы не должны отходить друг от друга!
Шерлок остановился, как будто с разбегу налетел на стену, быстро обернулся, оглядывая Джона мечущимся тревожным взглядом, словно ожидал, что его уже успели за эти полминуты похитить и вырезать какой-нибудь жизненно важный орган.
– Да что с тобой такое? – спросил Джон, подходя вплотную. Шерлок нахмурился, отворачиваясь, но Джон удержал его за рукав пальто.
– Что? – спросил он тихонько. – Шерлок, скажи мне, что происходит. Я должен знать.
Но Шерлок почти в отчаянье потряс головой, запуская пальцы обеих рук в свои растрепанные кудри.
– Если бы я знал, что происходит, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Слишком противоречиво. Но он не лжет, может, он сумасшедший, но если так, то в этом деле слишком много психически нездоровых, что тоже не слишком правдоподобно…
– Он может не врать и не быть сумасшедшим. Он может заблуждаться, Шерлок. Хотя я все равно не понимаю, о чем речь, но…
– Возможно, – поморщился Шерлок, теперь он шагал так же широко, но медленно, жесткими рывками, будто сдерживал себя от желания побежать вперед со всех ног. – Мне нужно осмотреть дом Хоган и Деверо, с ребенком наверняка поговорить не удастся, но у них есть прислуга…
– Я думал, что этим мы займемся в первую очередь, – заметил Джон.
– Ты бы и занялся этим в первую очередь, если бы мы могли разделяться, но раз мы теперь сиамские детективы, придется все делать медленно. Как же это раздражает!
Джон невольно хмыкнул.
– То есть, к Питеру О’Тулу ты бы все равно отправился первым делом?
– Его врач давала ему не больше недели семнадцать дней назад. Честно говоря, я был не уверен, что мы вообще застанем его в живых.
Некоторое время они шли молча по набережной, пока не свернули к Талбот-стрит.
– Так странно, – сказал Джон, когда они подошли к вокзалу. – Прошло всего семь лет, и все пятеро погибли. Теперь не осталось в живых никого из них. Ну, то есть, я имею в виду, один остался, но…
– Да, да… – рассеянно пробормотал Шерлок, явно думая о чем-то своем и озираясь в поисках остановки такси. – Один остался…

Джон и не думал, что распеванием милых, но совсем не выдающихся песенок можно так хорошо зарабатывать. Жилище О’Тула его как-то совсем не подготовило к зрелищу роскошного особняка на Эйлсбери-роуд. Шерлок уже взбежал по ступеням широкого крыльца, а Джон все еще стоял в воротах, уперев руки в бедра и разглядывая дом. Четырехэтажное строение в викторианском стиле из красного кирпича смотрелось очень даже внушительно и нарядно с яркими белыми окнами и зелено-бордовым плющом, увивающим западную стену почти сплошным ковром.
– Ты идешь? – нетерпеливо позвал его Шерлок от дверей, и только тогда Джон очнулся.
– Дааа... – пробормотал он себе под нос, припуская трусцой к дожидающемуся его другу.
– Что? – спросил тот, требовательно и резко нажимая кнопку звонка.
– Да так, – пожал плечами Джон. – Ничего себе домик.
Шерлок закатил глаза и развернулся к открывшейся двери.
– Добрый день, – сказал он, любезно улыбаясь напуганной смуглой женщине в белом переднике. – Нам нужно задать вам несколько вопросов.
– Вы из полиции? – подрагивающим голосом просила женщина.
– Практически.
– Мистер Пампкин, – раздалось из глубины дома. – Проходите, проходите. Миссис Мангешкар, это мои коллеги, мистер Пампкин и…
Выглянувший на порог полный седоватый человек в замешательстве уставился на Джона.
– Гарвин, – выпалил тот после секундного замешательства и протянул ладонь, растягивая губы в улыбке. – Стивен Гарвин. Меня приписали под начало Реджинальда… То есть, мистера Пампкина.
– Детектив-инспектор Грейсхолд, – тот с облегчением пожал ему руку. – Рад знакомству. Заходите. С утра вас жду.
Миссис Мангешкар посторонилась, пропуская их в просторный светлый холл. Джон вопросительно глянул на Шерлока, но тот только пожал плечами, проходя за детективом-инспектором вглубь дома. Ну и ладно, подумал Джон, с невольным любопытством оглядываясь по сторонам, и поспешил вслед за своим другом.
– Значит, ситуация какая, – начал Грейсхолд, останавливаясь в огромной гостиной с камином. – Спальня, где нашли тела, на втором этаже, записка в кабинете мистера Деверо, вторая – в гардеробной миссис Хоган.
– Две записки? – насторожился Шерлок.
Грейсхолд кивнул. Он стоял в самом центре пушистого бежевого ковра, засунув большие пальцы за ремень брюк, и покачивался с пятки на носок, разглядывая то детектива, то его неожиданного спутника.
– Именно поэтому вас мне и… – он кашлянул, поджимая губы. – Лично я уверен, что тут расследовать нечего, девочка давно была с приветом, и в том, что она наконец свела мужа в могилу, нет ничего невероятного. Тем более, что они оба – те еще хиппи.
– Хиппи? В смысле, они имели приводы за хранение? – спросил Джон.
– Один у Хоган и два у них вместе с Деверо. Последний оформлял я лично и больше чем уверен, что ни на чем серьезном они просто не попадались.
– А на чем попадались?
– Травка.
Шерлок пренебрежительно дернул плечом.
– Учитывая то, что их коллега О’Тул не менее пяти лет регулярно курил крэк и ни разу не попался, они были не хиппи, они были просто беспечными идиотами.
– Что? – изумился Джон. – Крэк? С чего ты…
– Вы же знаете, что глупо попадаются в основном те, кто употребляют случайно и разово и не имеют понятия о правилах безопасности, – Шерлок как всегда проигнорировал его, глядя на медленно багровеющего детектива-инспектора. – Эпизодическое употребление легких наркотиков никак не влияет психическую стабильность, так что, если самоубийство было совершено не в состоянии наркотического опьянения, наркотики не имеют никакого отношения к произошедшему. Свидетельств регулярного употребления нет, в крови следов, конечно же, тоже нет. Я понимаю, что вам не очень хочется проводить свой первый за долгое время выходной, дожидаясь навязанного вам консультанта по делу, которое вам совсем не интересно, потому что вы не испытываете к погибшим ничего, кроме зависти и злорадства, но не стоит искажать факты субъективными эмоциональными оценками, чтобы пораньше уехать домой, мистер Грейсхолд.
Детектив-инспектор перевел взгляд на Джона, потом снова посмотрел на Шерлока и неожиданно фыркнул.
– Спальня на втором этаже, мистер Пампкин, – сказал он тяжелым тоном. – Гардеробная и хозяйский кабинет тоже. Направьте лучше ваши усилия на дело, которое вам в отличие от меня, как вы справедливо заметили, чертовски интересно. А я подожду здесь, оплакивая свой первый за месяц выходной в компании миссис Мангешкар и отличного кофе с кексами. Если справитесь за полчаса, так и быть, оставлю и вам парочку.
Джон прикусил губу, чтобы не рассмеяться, когда Шерлок с независимым видом прошествовал мимо него к лестнице на второй этаж.
– Хорошо держитесь, – тихонько сказал он Грейсхолду, проходя рядом.
– Это еще что, – сказал тот скептически, глядя Шерлоку вслед. – Вот лет семь назад, когда я был еще сержантом, угораздило меня поработать один раз с таким типом. Холмс была его фамилия, тоже из ваших. Вот тот был настоящий говнюк, упокой господь его душу.

@темы: мистика, рейтинг: pg-13, персонаж: джон уотсон, персонаж: шерлок холмс, персонаж: майкрофт холмс, категория: слеш, канон: Sherlock BBC, категория: пре-слеш, SH Tandem Maxi Fest, жанр: детектив, жанр: кроссовер

---

Убийство в дирижабле

[hao-grey]

Тандем:  hao-grey и  СЮРприз*

Название: Убийство в дирижабле
Автор:  hao-grey
Иллюстратор:  СЮРприз*
Бета:  КП
Техника иллюстрации: цветные и графитные карандаши, линер, бумага
Категория: джен, гет
Жанр: кейс-фик с любовной линией, стилизация под стимпанк, фэнтези
Герои: Шерлок Холмс/фем!Уотсон, Себастьян Моран/НЖП, Грегори Лестрейд, Ирэн Адлер и др.
Рейтинг: PG-13
Размер: макси (24 700 слов)
Дисклеймер: авторские права на Шерлока Холмса и прочих персонажей принадлежат сэру Артуру Конан Дойлю, права на Британию - Британии, права на рубин - Её Величеству, а права на миссис Моран - мистеру Морану. Нам не надо, спасибо.
Саммари: в конце ХІХ века Британской Империей правит королева Виктория, небеса бороздят величественные дирижабли, в сложных механизмах которых копаются гремлины, а колониальная армия Её Величества сражается с гулями и ракшасами. Но убийство везде остаётся убийством, и дело Шерлока Холмса - расследовать преступление.
Предупреждения: фем!Уотсон, описание расчленёнки в пределах рейтинга
Комментарии автора: благодарю сотандемника за самоотверженность,  Vedma_Natka за идею и вдохновение, а  SH Tandem Fest и его организаторов - за то, что этот текст вообще был написан. Спасибо!

Глава 1. Доктор Уотсон, бывший военный врач



Не имеет смысла утверждать, будто я не рассчитываю напечатать когда-либо эти записки. Собственный характер я изучила достаточно хорошо, и в списке моих пороков честолюбие занимает едва ли не первое место. Именно ему, а ещё — гордыне и, пожалуй, гневливости я и обязана чередой неприятностей, случившихся со мною, и, в конечном итоге, знакомством с мистером Шерлоком Холмсом.

Меня зовут Хизер Джейн Уотсон; впрочем, предпочитаю, чтобы ко мне обращались «мисс Джейн». «Доктор Уотсон» тоже подходит — я действительно врач, более того, в недалёком прошлом врач военный. Хороший, если верить выжившим пациентам; умершие, само собой, не могут дать мне никаких рекомендаций.

Врачом я хотела стать, сколько себя помню. Родные были не против — но только до того момента, когда долгожданный диплом оказался у меня в руках. Тут-то и выяснилось, что нужен он, по мнению родителей, лишь для того, чтобы «облагородить» мою неказистую внешность и отсутствие внушительного приданого. Умная девушка с дипломом приблизительно равна по стоимости красивой бесприданнице или богатой карлице. Именно так выразился отец, и мать его поддержала. Каково было мне, недавно пережившей триумф, получившей по некоторым предметам наивысшие оценки вопреки снисходительному отношению преподавателей и коллег-студентов; терпеливо вынесшей ради вожделенной цели насмешки, идиотские шуточки, нелепые предположения о моих намерениях, а то и откровенную вражду... Нет, я не стану описывать грандиозный скандал, разлучивший меня с родными. Достаточно сказать, что в отчем доме выбросили все мои портреты, да и сама я не наведывалась туда больше ни разу. Уже упомянутый грех гордыни оказался сильней меня, и с этим ничего не поделать.

Очутившись на улице, я в полной мере познала сомнительные прелести поиска работы непривлекательной девицей без протекции и запаса средств к существованию. До голодных обмороков дело не дошло, однако несколько месяцев я очевидно недоедала, да и пара ночёвок под мостом, увы, не сказать чтобы сильно скрасила те далёкие дни. Впрочем, моя внешняя непривлекательность — по мнению некоторых остряков, я напоминаю смесь жеребёнка с бульдогом, и довольно об этом, пожалуй — сослужила в данном случае добрую службу. Никто не позарится на эдакое сокровище, кроме совсем уж падших личностей, от которых вполне можно отбиться с помощью хирургического ланцета. Этим же ланцетом я разрезала хлеб, добытый нищими, делившимися со мной также теплом костра и немудрёной пищей простого люда. Им я благодарна и по сей день, добрым и смиренным самаритянам, приютившим меня в часы отчаяния, отрывавшим от себя кусок для девчонки, про которую они ничего не знали. Именно там я провела первую в своей жизни операцию по удалению гноящегося пальца на ноге; именно там впервые приняла роды у одинокой цыганки. Нищие же подали мне идею относительно работы.

Как сейчас помню дядюшку Хэма, одноногого великана, размахивающего в порыве чувств деревянным костылём.

— Война! — вещал он. — Война, девочка, это Молох, которому требуются всё новые и новые жертвы. Это костёр, и огню нет разницы, какие поленья швыряют в его жадную пасть. Посмотри на меня! Нет, лучше отвернись, если решила идти в ад. Но там ты пригодишься, попомни мои слова. Там не посмеют отказать тебе, ведь им нужны врачи, любые врачи, девочка! Если хочешь — иди туда, только помни, куда ты направляешься, и остерегайся! Смотри в оба!

Он ещё много о чём поминал — хватив лишку, дядюшка Хэм становился чертовски красноречив — однако суть я уловила, и на следующий день стояла перед придирчивыми взглядами мужчин из призывной комиссии. Те долго уговаривали меня одуматься, что лишь подтверждало слова старого нищего — на полях сражений нужны любые врачи.

Меня взяли в действующую армию.

Да, это звучит практически нелепицей — женщину принимают туда, где свистят пули и стонут раненые, отказывая в более благополучных местах, но тем не менее вскоре я носила военную форму и плыла на корабле в Индию, в пятый Нортумберлендский стрелковый полк, откуда затем была переведена в Беркширский. Там я приобрела некоторую известность в качестве хирурга и окончательно утратила репутацию порядочной женщины. Усилий к этому я не прилагала никаких — просто в наш просвещённый век большинству людей достаточно услыхать, что девушка подолгу остаётся в окружении мужчин, зачастую видя их в костюме Адама. По мнению сельских кумушек, к которому охотно присоединяются городские джентльмены, данного обстоятельства достаточно для падения любых бастионов добродетели. Никакие оправдания в виде постоянно проводимых операций, сна вполглаза, выхаживания больных, их увечий и прочих несущественных пустяков не принимаются. Что ж, да будет так. Пожалуй, в целях издания данных записок героем я сделаю мужчину — во избежание кривотолков и никому не нужных объяснений. Пока же изложу правду, каковой она видится в моём понимании.

В 18... году, в самый разгар второй войны с Афганистаном, наш полк стоял на одних позициях с Бангалурским — или «головорезами Морана»: их называли и так. Полковник Себастьян Моран был личностью столь же выдающейся, сколь и порочной — право же, адская смесь из своеобразной верности долгу, вспыльчивого характера, несомненной полководческой одарённости, пренебрежения христианской моралью, заботы о своих людях и презрения ко всем прочим встречается отнюдь не на каждом шагу. Несомненно, он был джентльменом, насколько может быть джентльменом людоед, и чудовищем, если так можно назвать замечательного писателя и широко эрудированного человека. Его книга «Охота на гулей и ракшасов в Западных Гималаях» до сих пор слывёт столь же завлекательной, сколь и зловещей, а «Три месяца в джунглях» я знаю назубок — и готова подписаться под каждым словом. Он при мне обезглавил нескольких пленных, потратив на каждого не более одного удара сабли. И мне же пришлось заняться его адъютантом, которого полковник собственноручно вырвал из когтей раненого тигра, спустившись по отвесной скале и преодолев высохшее русло реки. Честно сказать, ту операцию я до сих пор считаю своим маленьким шедевром: капитан Мэрридью был откровенно плох, и коллеги поопытнее, знавшие бешеный нрав Морана, наотрез отказались работать с настолько изувеченным телом. Меня вытолкнули вперёд, полагая, будто с женщиной полковник станет обращаться любезнее. Ну что сказать? Коллеги ошибались. Себастьян Моран, конечно же, происходил из достаточно знатного рода, и в бальном зале он, скорее всего, ни за что не переступил бы правил учтивости, но мы находились во врачебной палатке, возле северных отрогов Кандагара... Короче, я взялась за операцию, а он мне ассистировал, бормоча время от времени проклятья в адрес трусов, отвернувшихся от его подчинённого, бросивших бедолагу Мэрридью на какую-то грязную девку. В конце концов, я на него рявкнула, велела молчать и не тявкать под руку или топать к чертям в собственный полк и наводить там порядок... в общем, денёк выдался жарким во всех смыслах. Капитан выжил, хотя и получил инвалидность, а Моран добился моего перевода к Бангалурским головорезам — им как раз требовался хирург. Спорить я не стала — полк то и дело бросали в пекло, так что врач им действительно был необходим.

Служить с Мораном оказалось делом одновременно лёгким и тяжёлым. Он заботился обо мне точно так же, как и обо всех своих людях. В отличие от прочих мест несения службы, в Бангалурском полку меня всегда обеспечивали необходимыми лекарствами и инструментами — понятия не имею, где полковник добывал их посреди пустыни. На меня не косились, словно на неведомую диковину — головорезы были людьми простыми и полагали, что если уж Себастьян Моран признаёт мои профессиональные качества, то им сам Бог велел поступать так же. Привычке носить ланцет в одном кармане, а револьвер — в другом я всё же не изменяла, но применять ни то, ни другое в Бангалурском полку не пришлось. По крайней мере, против однополчан. Более того, за любое дрянное словцо в мой адрес люди Морана незатейливо, но основательно били высказавшегося до состояния, при котором ему требовалась срочная медицинская помощь. Иногда бедолагу после экзекуции радостно приволакивали ко мне, дабы тот лично убедился в моих профессиональных качествах. С одной стороны, это смотрелось жутковато, с другой... в тех страшных местах, в те неспокойные времена вызывало почти материнскую улыбку. Возможно, мерзавцы добивались именно её, потому что, уходя из госпиталя, каждый раз горланили весьма радостные песенки.

Да, они заботились обо мне, словно о сестре. Но стоило им поглядеть в другую сторону, туда, где находились враги, и заботливых, добрых мужчин словно подменяли. Бангалурские головорезы не брали пленных, а с мирными жителями, встречавшимися им на пути, обращались так, словно те вообще не люди, а мерзкие насекомые. Что же до гулей и ракшасов... пожалуй, я не стану рассказывать, как именно военные из Бангалурского полка, с полного одобрения начальства, казнили всех гулей и ракшасов, до которых могли дотянуться. Враги платили той же монетой, и я их понимаю: прирождённые людоеды не желали сдаваться людишкам без боя. Даже Моран уважал их за это — уважал столь же сильно, сколь презирал индусов и афганцев, молча терпевших, когда ночные демоны уносили и пожирали крестьянских детей. Как ни крути, но британские войска действительно защищали мирное население от нечисти... впрочем, было ли лекарство лучше яда — тема для отдельного разговора, не относящегося к моей повести.

В мои планы не входит также подробное перечисление тех передряг, в которые попадал наш полк, равно как и описание пылающего Афганистана и таинственной Индии. Достаточно сказать, что в сражении при Майванде я была серьёзно ранена. Подробности, к счастью, стёрлись из моей памяти, а если следовать голым фактам, то ружейная пуля раздробила мне кость и едва не задела бедренную артерию. Увы, коллеги по профессии оказались в моём случае не слишком профессиональными и занесли в рану инфекцию. Нога воспалилась, и шли разговоры об ампутации. Едва ли можно описать мой ужас, когда я слушала эти рассуждения, особенно если учесть, что примерно с половиной диагнозов я была полностью согласна. Но только с половиной, поэтому с ампутацией медлили. Ночами мне снился размахивающий костылём дядюшка Хэм, рассказывающий, где стругают стоящие деревяшки на культи, а куда лучше не соваться.

Ногу удалось отстоять — впоследствии я узнала, что полковник Моран лично пропадал невесть где неделю (полк тогда отвели на отдых в Бомбей), а затем вернулся с лекарствами в руках и проклятьями на устах. По слухам, он во главе отборной роты головорезов совершил разбойный налёт на пешаварское интендантство. Валяясь на больничной койке, я пыталась прикинуть хоть какие-нибудь перспективы на будущее, и прогнозы выходили исключительно мрачными. О военной службе можно забыть — хромота, заработанная подобным образом, неизлечима. Вернуться к родным? При этих мыслях я сжимала зубы и клялась самыми страшными клятвами, что скорее брошусь в ближайшее ущелье. Найти работу? Прошлый опыт, увы, лишал всякой надежды...

Жизнь казалась мне тогда потерявшей смысл. Я не отличала дня от ночи, покорно принимала лекарства и отворачивалась к стене, не желая ни с кем разговаривать. Возможно, кто-то рассказал о моих страданиях полковнику Морану; возможно, он и сам собирался меня навестить, но так или иначе — однажды меня бесцеремонно развернули, влепили несколько пощёчин и обругали так, что до сих пор мои уши краснеют только от одного воспоминания. А я ещё полагала, будто Себастьян Моран никогда со мной не церемонился!

Завершив редкий по концентрации богохульств монолог, полковник спокойным, будничным тоном заявил, что теперь, когда он привлёк моё внимание, можно поговорить и о деле. Он вручил мне пакет к руководству лондонской частной клиники Сарагоса-Крик — «понятия не имею, насколько эти выскочки профессиональны, но они мне крепко задолжали, так что будьте там понаглее, док Уотсон, а если заартачатся — напишите мне». Я посмотрела в глаза полковнику и поняла: напишу. Но только если руководство пока неведомой мне клиники проявит невероятное, невообразимое упорство. В конце концов, я же не зверь...

Полковник оплатил мне билет в первом классе на дирижабле «Оронтес», и через месяц я, впервые путешествующая с такими удобствами, сошла на землю в Плимуте. Усталая, с непоправимо подорванным здоровьем, которое отечески заботливое правительство разрешало поправлять за его счёт в течение девяти месяцев, и с письмом от Себастьяна Морана к бедолагам в Сарагоса-Крик.

В Лондоне было холодно и пасмурно — обстоятельство, разумеется, обычное в здешних широтах, но вызвавшее горячий протест моей едва зажившей ноги. Поэтому я на некоторое время задержалась с предоставлением рекомендаций, поселившись в гостинице на Стрэнде и пытаясь разобраться с мучающей меня болью. Само собой, деньги в подобных обстоятельствах уплывали куда быстрее, чем дирижабли из Хитроу, и вскорости я начала подумывать о съёмной квартире, маленькой и скромной, более соответствующей моим доходам — тем более, что женщина в военной форме, живущая в гостинице одна, вызывала ненужное любопытство.



В клинику я, разумеется, сходила при первой же возможности. Её владелец, как я поняла из объяснений управляющего, мистера Айлберга, проживал где-то в Канаде — именно этим объяснялось экстравагантное название. В остальном Сарагоса-Крик была вполне респектабельной больницей для среднего класса, ничем не отличающейся от сотен прочих, раскиданных по Англии. Но Боже мой! — какое же неизгладимое впечатление на управляющего произвело моё знакомство с Себастьяном Мораном! «Сэр Себастьян» — крепко сбитый валлиец называл его именно так, причём обязательно с придыханием, а в глазах мелькал страх загнанной дичи. Я не стала расспрашивать о том, чем именно Сарагоса-Крик обязана полковнику. Меня вполне устраивало, что работу мне предоставили немедленно, выделив собственный кабинет, пухлощёкого секретаря, глядевшего на меня и две мои медали, будто на чудо Господне, а также назначив оклад, вполне позволявший жить безбедно. Даже в гостинице — хотя к тому времени я твёрдо решила оттуда съехать.

Тут необходимо отметить, что собственного угла у меня, по сути, никогда в жизни не было. Спальню я делила с двумя сёстрами, палатку — с другими врачами и санитарами... Получив работу, я начала мечтать. О, разумеется, карьера — это важно, но не менее сладостными оказались мысли о собственном небольшом домике. К нему непременно должны были прилагаться садовник (можно заходящий два-три раза в неделю), горничная и кухарка. Готовить самостоятельно я умела лишь регулярно подгорающее печенье и лекарственные суспензии; военную форму содержала в чистоте, но относительно платьев уже испытывала определённые сомнения; копание же в саду меня неизменно раздражало, хотя результат нравился. Итак, домик с небольшим садом, располагающийся на тихой улочке, можно в предместьях Лондона — руководство Сарагоса-Крик со временем планировало открывать филиалы, и я самонадеянно полагала, что подхожу для руководства одним из них... И никакой аренды! Только частная собственность.

Подобные планы сделали бы, наверное, честь если не Наполеону, то одному из его маршалов, особенно учитывая имеющиеся у меня пока что скудные доходы. Однако тот, кто хочет, непременно добьётся — разве не этому научила меня вся прежняя жизнь? На первых порах я собиралась увеличить доход путём сокращения расходов, и это означало переезд на съёмную квартиру.

У меня не было в Лондоне ни друзей, ни знакомых, поэтому я просто-напросто дала объявление в газете. И допустила одну из тех замечательных ошибок, которые переворачивают жизнь.

Я написала: «Доктор Уотсон снимет недорогую отдельную комнату», указав в качестве обратного адреса «до востребования, Х.Дж.У.»

Через два дня я получила письмо, написанное аккуратным, витиеватым почерком, несомненно принадлежащим старой леди. В нём некая миссис Хадсон — благослови её Господь! — просила зайти к ней на Бейкер-стрит, чтобы она могла побеседовать с предполагаемым квартиросъёмщиком лично. Мысленно возблагодарив Бога, я тут же оделась и отправилась по указанному адресу.

Миссис Хадсон оказалась точно такой, какой я её себе представляла — затянутая в китовый ус пожилая леди, чьи седые кудри были уложены в аккуратную причёску, вошедшую в моду, кажется, лет тридцать назад и вышедшую из неё тогда же. Впрочем, к полному лицу достойной женщины эта укладка удивительно шла. Равно как и спокойная, доброжелательная и чуточку изумлённая улыбка, возникшая на её лице, когда я представилась.

У Всевышнего очаровательное чувство юмора. Это утверждали все известные мне выдающиеся люди, и у меня нет оснований оспаривать подобное суждение. Вот и сейчас я столкнулась с поистине божественной шуткой.

Впрочем, вина за данное недоразумение целиком и полностью лежит на мне.

Разумеется, я не указала в своём объявлении, что являюсь женщиной. И разумеется, миссис Хадсон ожидала увидеть мужчину.

После неловкой паузы, возникшей, когда я представилась, она пригласила меня в дом, угостила чаем и прямо заявила о возникшей проблеме.

Я смутилась. Предчувствия, заполонившие меня, были не то чтобы ужасны, но довольно удручающи. Если у достойной леди даже не возникло сомнений в том, кто размещал объявление, то откуда же им взяться у остальных домовладельцев? Ситуация казалась весьма неприятной. И тут миссис Хадсон осторожно начала интересоваться, каким же образом я достигла нынешнего положения, каков мой доход и что за комнату мне хотелось бы занять.

Внимательно меня выслушав, она воскликнула:

— Бедняжка! Да уж, вот какова награда от страны, которую вы защищали, не жалея сил и здоровья! Но послушайте: вы сказали, что зачастую делили с мужчинами одну палатку, верно?

Я кивнула, не совсем понимая, куда она клонит.

— Нет-нет, ни в чём таком я вас не подозреваю, Боже упаси! Было время, когда и мне приходилось работать в госпитале — сестрой милосердия, разумеется, но уж что-что, а усталость, навалившуюся на меня тогда, я прекрасно помню. Там же я познакомилась с мистером Хадсоном... — глаза достойной леди на миг затуманились, а когда она снова посмотрела на меня, взгляд оказался неожиданно твёрдым: — Меня, напротив, вполне устраивает ваше умение окорачивать мужчин. Оно ведь у вас имеется, насколько я понимаю?

Улыбнувшись, я кивнула. Не то чтобы это пресловутое умение пригождалось мне слишком часто, однако... в Индии я зачастую оказывалась единственной белой женщиной на много миль в округе. Разумеется, порой возникали конфликты. По большей части с ними справлялись Бангалурские головорезы... но иногда моих однополчан рядом не было.

— Так вот, — продолжила миссис Хадсон, — у меня уже есть один постоялец. Он снимал квартиру полностью, однако цены на жильё резко подскочили вверх — вы же знаете, сейчас все средства направлены на военные действия, а не на повышение благосостояния простых обывателей, и я тоже вынуждена поднять квартирную плату. Мистер Холмс сам предложил мне взять ещё одного постояльца, поскольку не хочет съезжать отсюда, и всё равно не использует вторую спальню.

— Мистер Холмс?

— Да, так зовут вашего будущего соседа. Он человек со странностями, однако настоящий джентльмен. Убеждена, что относительно вас мистер Шерлок Холмс не допустит ничего недостойного. С другой стороны, характер у него не из лёгких...

Надо ли говорить, насколько я воспряла духом, осознав, что миссис Хадсон всерьёз обсуждает со мной возможный съём квартиры?

— Не из лёгких? Ну, могу вас уверить, в Индии и Афганистане мне попадались мужчины, чьи характеры нельзя было назвать идеальными.

Я даже улыбнулась, припомнив полковника Морана.

— О, дорогая, не сомневаюсь в этом! Но мистер Холмс... впрочем, если вас что-либо не устроит, вы всегда сможете съехать. Теперь давайте подумаем об общественном мнении. Предположим, я представлю вас дальней родственницей, приехавшей из... откуда вы родом, мисс Джейн?

— Из Реддича, это на востоке Вустершира.

— Отлично, пусть будет из Реддича. Да-да, я представлю вас дочерью моей кузины. Ваш мундир никого не смутит — все соседи знают, что моя сестра и две дочери поддерживают суфражисток — но объяснять, почему я согласилась поселить женщину в одной квартире с мужчиной...

Я понимающе кивнула. С одной стороны, мне не улыбалось лгать всей округе относительно чего бы то ни было, с другой — затруднения достойной леди казались мне вполне объяснимыми. И я отлично понимала, что лишь сострадание к попавшей в беду одинокой девушке побудило миссис Хадсон сделать столь экстравагантное предложение. Ну, а если к этому состраданию и примешивалась толика меркантильных расчётов — так кто не грешен? И уж всяко не мне осуждать женщину, предложившую стол и кров такой, как я.

— Соседи, разумеется, решат, будто я жажду выдать вас замуж за мистера Холмса, — усмехнулась миссис Хадсон, — ну да и пусть себе сплетничают. Главное, что и моя, и ваша репутация останутся чистыми.

— Благодарю от всей души, — начала было я, но мою пламенную речь прервал чей-то истошный вопль. Миссис Хадсон изменилась в лице.

— Господи, Боже мой! Это Тёрнер, моя горничная. Я совсем забыла предупредить её, что на леднике у нас валяется замороженная человеческая голова!



Глава 2. Мистер Шерлок Холмс, консультирующий детектив



Горничная кричала довольно долго. Миссис Хадсон торопливо извинилась и покинула меня, донельзя заинтригованную происходящим. Вскоре из подвала я услыхала и её голос, но слов было не разобрать.

Наверное, большинству людей единственно правильным в данной ситуации показалось бы немедленно ретироваться и побежать в ближайший полицейский участок. Я некоторое время раздумывала над этим, но победило любопытство и кое-какие практические соображения. Даже если предположить, что дом населён сумасшедшими каннибалами, вряд ли миссис Хадсон выложила бы мне правду при первой же встрече. Безумцы подобного толка хитры, а не простодушны. Опять же, горничная кричит, но не убегает. Ей страшно, однако она не торопится требовать расчёта, да и полицию не зовёт.

Подумав, я вытащила из кармана револьвер, тщательно осмотрела его и переложила поудобнее. Любопытство любопытством, а осторожность не помешает.

В этот момент дверь на втором этаже распахнулась, и на лестнице появился весьма примечательный джентльмен.

Он был высок — более шести футов — и необычайно худ, отчего казался ещё более рослым. Орлиный нос и квадратный, чуть выступающий вперёд подбородок делали бы его весьма привлекательным, но всё портил едкий, пронизывающий взгляд. Заглянув в тёмные глаза впервые, я чуть было не пересмотрела своё мнение насчёт полиции — такой в них полыхал фанатичный огонь, сочетающийся с крайним раздражением.

— Что там ещё за шум? — резко спросил он.

— На леднике нашли человеческую голову, — спокойно ответила я; мне было любопытно посмотреть на его реакцию. Джентльмен раздражённо махнул рукой — пальцы у него были тонкими, длинными, в пятнах от чернил и, насколько я поняла, разнообразных химикалий.

— И что такого? Я сам её туда положил!

— Но, быть может, забыли предупредить горничную?

Невероятно — на бледном лице промелькнула тень смущения.

— Вы правы, да. А вы сами... — он прищурился и сделал несколько шагов вниз по лестнице, — военный врач, да? Индия, Афганистан?

Во мне вспыхнула подозрительность.

— Откуда вы узнали? — спросила я, встав со стула и отступив в сторону двери.

— Это просто, — отмахнулся странный джентльмен. — Сейчас куда важнее восстановить тишину... и успокоить беднягу Тёрнер. Надеюсь, миссис Хадсон справится с проблемой. Так вы — моя будущая соседка по квартире?

— Возможно, — я всё ещё не доверяла этому человеку, — разумеется, если вы — мистер Шерлок Холмс.

— Да, таково моё имя, — он наконец-то улыбнулся, и лицо его совершенно преобразилось. Увы, это не убавило моей настороженности — самый обаятельный из встреченных мною людей, капитан Стэнджерсон, казнил пленных сипаев настолько изощрёнными способами, что его забавам воспротивился даже Себастьян Моран. А уж кого-кого, а нашего полковника никто не назвал бы добрейшим из смертных.

Увидав выражение моего лица, мистер Холмс раздражённо вздохнул.

— Хорошо, я объяснюсь. У вас выправка типичного военного, это обычно несвойственно женщинам, однако я привык верить фактам, а не общественному мнению. Цвет вашего лица доказывает, что вы долгое время находились под лучами палящего солнца, в климате, несравнимом с британским, и это не естественный цвет вашей кожи — руки и запястья намного белее. Однако загар уже поблек, то есть вы вернулись из жарких стран достаточно давно. Лицо у вас измождённое, тяготы жизни в тропиках и, возможно, болезнь наложили на него отпечаток. Когда вы встали, то пошатнулись — явное следствие неправильно сросшейся кости. Вопрос: где в тропиках женщина с военной выправкой могла натерпеться лишений и получить рану? Ответ — Индия или Афганистан.

Почти против воли я усмехнулась: суждение казалось мне достаточно смелым, однако вполне логичным.

— Допустим. Но с чего вы решили, будто я врач?

— О, это ещё проще, — он ухмыльнулся, словно мальчишка, рассказывающий об удачной проделке. — Видите ли, миссис Хадсон по моему совету ищет нового квартиранта, и она недавно показала мне ваше объявление. Там написано, что вы доктор. Ваше лицо мне незнакомо, а соседок, навещающих мою добрую домохозяйку, я уже знаю наперечёт. Тем не менее, вы сидите в гостиной достаточно долго, уже успели выпить с миссис Хадсон чаю и съесть её фирменное печенье. Обычно она не разговаривает так долго с теми, кого собирается каким бы то ни было способом огорчить. Следовательно, вы договорились и вскорости займёте пустующую спальню.

— Ну... да, вы правы, — я сдалась и рассмеялась. — Но что же побудило вас держать человеческую голову на леднике? Или мой вопрос чересчур личный?

— Никоим образом, — Шерлок Холмс внезапно сделался крайне серьёзным, — нам предстоит жить вместе, надеюсь, достаточно долго, поэтому крайне важно побольше узнать о недостатках друг друга. И о тех достоинствах, которые другие могут счесть недостатками. К ним я отношу, в частности, своё умение увлекаться главным, упуская из виду предрассудки и страхи других людей.

Мистер Холмс присел за стол и тут же сцапал печенье. Умение говорить внятно и чисто, одновременно жуя что-либо — редкий дар, и молодой человек им, судя по всему, владел просто виртуозно.

— Видите ли, у меня довольно редкая профессия. Пожалуй, я единственный в Европе сыщик-консультант. Разумеется, это требует определённых знаний предмета. В частности, что будет, если бить хлыстом труп? Возникнут ли на нём следы?

— Вы о мышечном валике? — я пожала плечами. — Ну, если бить в первые шесть-восемь часов после смерти, то, несомненно, возникнут. А дальше... в конце концов, отбивную тоже можно считать следами, образовавшимися вследствие нанесения ударов после смерти животного.

— Долго же придётся делать отбивную из целой коровы! — расхохотался мистер Холмс. Я хмыкнула:

— Зависит от силы удара и площади ударяющей поверхности. Хотя вы правы — долго. И, пожалуй, бессмысленно.

— Превосходно! — мистер Холмс вскочил и забегал по комнате. — Стало быть, моё увлечение химией и биологией у вас протеста не вызовет.

— Если не пересечёт порога вашей комнаты. Я наглоталась ядовитых испарений в джунглях, мне хватит.

— Договорились. А табак? Вы считаете его запах ядовитым?

— Несомненно, однако не стану возражать против курения. К табаку я привыкла.

— Всё лучше и лучше! Что ж... ещё я играю на скрипке. Как вы относитесь к музыке?

— Зависит от мастерства играющего.

Шерлок самонадеянно фыркнул:

— Ну, с этим проблем не возникнет. Что же ещё? А, вот! Временами на меня нападает хандра, и я по целым дням не раскрываю рта. Поверьте, к вам это не относится, и если меня не трогать, то исчезает бесследно. Ну, а вы в чём можете покаяться?

Внезапно я поняла, что этот полудопрос-полуисповедь меня забавляет.

— Я страшно ленива, на выходных могу проваляться в постели полдня. Из-за расстроенных нервов не терплю шума. Мало интересуюсь окружающим миром и предпочитаю размеренный образ жизни. В будущем, если домохозяйка окажется не против, планирую завести собаку, скорее всего, бульдога.

Мистер Холмс не успел ответить — вернулась миссис Хадсон и с порога начала отчитывать постояльца. Тот слушал терпеливо, однако мне показалось, что мысли его блуждают где-то далеко. Возможно, он обдумывал эксперимент, для которого ему потребовалась отрезанная голова.

Одним из аргументов был мой возможный отказ снимать комнату. Заверив, что служба военного врача предоставила мне немало возможностей налюбоваться на различного рода человеческие конечности, как прикреплённые к законным владельцам, так и не совсем, а то и вовсе валяющиеся без пригляда, я успокоила домовладелицу и, похоже, изрядно развлекла мистера Холмса. В любом случае, вопрос вскоре оказался исчерпанным, и я въехала в апартаменты на Бейкер-стрит, 221-Б.

Мои надежды на достойную, упорядоченную жизнь целиком и полностью оправдались. Сосед оказался не из тех, с которыми трудно ужиться, а миссис Хадсон зачастую составляла мне компанию за завтраком либо ужином. Холмс редко присоединялся к нам — я вообще мало его видела. По утрам он вставал в такую рань, что даже разлепить глаза в это время казалось мне невозможным, а спать ложился около десяти вечера, предварительно проведя несколько часов взаперти и, видимо, занимаясь своими загадочными опытами. Впрочем, иногда на него нападала та самая хандра, о которой он предупредил заранее, и тогда Шерлок Холмс подолгу валялся на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь. Я бы сочла его наркоманом (этому способствовало мечтательное выражение лица и пустота в глазах), однако ни расширенных зрачков, ни красных точек на сгибе локтя, ни прочих признаков какого-либо пагубного пристрастия заметно не было. Оставалось предположить, что он просто один из тех эксцентричных джентльменов, которым нравится шокировать публику безумными выходками и служить неиссякаемым источником заработков для журналистов. Такому суждению способствовала и бешеная активность, которую Шерлок Холмс развивал в иные дни, свободные от бесцельного разглядывания обоев и задумчивого пиликанья на скрипке.

Когда я только поселилась на Бейкер-стрит, мне казалось, будто я так и проведу здесь несколько лет, не выяснив о мистере Холмсе ничего, заслуживающего упоминания. Разумеется, иногда меня охватывала досада. Любопытство — порок, который я скрыла от Шерлока Холмса — грызло меня день и ночь, хотя я понимала, что мы с этим джентльменом вряд ли станем когда-либо друзьями. Слишком мало было у нас общего. Он жил в мире, где странные личности просто мечтали убить ближнего своего либо облегчить его земную ношу примерно на вес кошелька, а я стремилась как можно быстрее забыть визг пуль и стоны умирающих солдат. Мне нечего делать там, где он чувствует себя, словно рыба в воде. Приняв это решение, я оставила мистера Холмса в покое и перестала интересоваться его жизнью. И тут, словно в награду за мои благие намерения, он решил сблизиться со мной. Поводом послужила некая статья по танатогенезу, которую мой сосед прочёл в очередном ежегоднике и пожелал обсудить. На мой взгляд, автор сего опуса нагородил массу чепухи, умудрившись сделать из неё более-менее правильные выводы. Холмс пустился со мной в долгий и жаркий спор, и мы засиделись в тот вечер допоздна. Со временем такое времяпровождение превратилось в традицию, и миссис Хадсон с радостью оставляла нас, утомлённая долгими научными дискуссиями. В её глазах мы вполне нашли друг друга.

Шерлок Холмс действительно оказывал услуги как полиции, так и частным лицам. Пару раз в неделю в нашей скромной квартире появлялись клиенты — Холмс принимал их в гостиной, а я, если была не на работе, удалялась к себе. Он каждый раз извинялся за причиняемые неудобства, я отвечала, что просить прощения абсолютно не за что, и жизнь продолжала идти своим чередом.

Так было до появления на Бейкер-стрит инспектора Лестрейда.

Впоследствии миссис Хадсон рассказала мне, что инспектор — довольно частый гость в её доме. Но все его визиты происходили тогда, когда я принимала пациентов в Сарагоса-Крик, и потому явление мистера Лестрейда произвёл на меня впечатление.

Представьте себе огромную, в человеческий рост, таксу: умную, с вытянутой длинной мордочкой, вставшую на задние лапы, обзаведшуюся линялым сюртуком, тростью и котелком, совершенно не подходящим ни к чему другому из костюма. Счистите шерсть у таксы с физиономии, взамен добавьте ей бакенбарды и замените взгляд маленьких чёрных глазок с преданно-собачьего на въедливый и острый, обшаривающий окружающее пространство с воистину параноидальной подозрительностью. Осуществив данное мысленное упражнение, вы получите почти что точный портрет инспектора Скотланд-Ярда Грегори Лестрейда.

Отвесив мне недовольный поклон, сыщик обратился непосредственно к Холмсу:

— Прошу простить за визит в неурочный час. Но произошло нечто весьма странное, и Скотланд-Ярду необходима помощь.

Я бросила взгляд на часы — было начало девятого — и собралась было, по обыкновению, уйти к себе в спальню, но мистер Холмс тихонько сказал мне: «Пожалуйста, останьтесь», а затем повернулся к Лестрейду:

— Вы хотите проконсультироваться по поводу того убийства в дирижабле?

— Именно так! — с чувством ответил инспектор. — Дело чрезвычайно запутанное, и... мы можем выехать на место преступления прямо сейчас?

— Пожалуй, да, — кивнул Холмс. — Доктор Уотсон, не хотите поехать со мной?

— Я? С вами?

— Ну да. Если вы, конечно, ничем не заняты. Мне показалось, что вы можете быть полезны.

Предложение, разумеется, было крайне неожиданным. И не только для меня, если судить по взгляду, брошенному мистером Лестрейдом на Холмса. Однако решать пришлось быстро — и любой, знающий меня, сразу сказал бы, каким окажется это решение.

— Пойду, захвачу шляпку и зонтик.

— Замечательно. Возьмите также плащ — мы едем в Станстед, а ночь обещает быть прохладной.

Я кивнула и поторопилась наверх. Сзади донёсся яростный шёпот — видимо, Лестрейд пытался переубедить Шерлока Холмса. Напрасное занятие, судя по истории нашего знакомства.

Когда я вернулась, мужчины уже замолкли, и инспектор Скотланд-Ярда даже снизошёл до того, что галантно подал мне руку. Однако же! Что же сообщил мистеру Лестрейду мой многознающий сосед?

Мне не пришлось долго оставаться в неведении. Едва мы загрузились в полицейский кэб, как Лестрейд, пробуравив меня внимательным взглядом, спросил:

— Вы знали Мартина Морстена?

Я удивлённо посмотрела на собеседника:

— Да, хотя и не слишком близко. Когда меня перевели в Бангалурский полк, лейтенант Морстен проходил службу в Беркширском. Обычный беспутный юнец, Индия либо обтёсывает таких, либо окончательно губит. Его непосредственным начальником был, помнится, майор Джон Шолто. А что случилось?

Вместо Лестрейда мне ответил Шерлок:

— Капитан Морстен сегодня был убит. Причём убит при достаточно странных обстоятельствах. Его разорванные на клочки останки нашли в запертой каюте дирижабля «Георг Первый». При этом корабельные гремлины утверждают, будто капитан Морстен сошёл с борта в Станстеде, вместе с остальными пассажирами.

Инспектор издал какой-то протестующий звук — видимо, он не привык рассказывать женщинам такие подробности, а может, не желал разглашения следственной тайны. Холмс проигнорировал возмущение бравого сыщика и продолжал:

— История попадёт в газеты завтра — полиция даже не пытается удержать джинна в бутылке. Лично мне известно об этом убийстве из другого источника. На том же дирижабле в Англию приехал на побывку другой ваш старый знакомый — полковник Моран, который недавно женился на индуске, вызвав этим немалый скандал. Официально он желает подписать бумаги об отказе от наследства — его отец недавно скончался и завещал ему немалую сумму, оговорив особо, что деньги достанутся полковнику, если тот женится на англичанке из хорошей семьи. Я же полагаю, что одновременно с отказом от денег Себастьян Моран подаст в отставку; поверьте, у меня немало причин считать именно так. В любом случае, я следил за полковником, а наткнулся на прелюбопытнейшее убийство.

Последнее заявление мистера Холмса, произнесённое достаточно самодовольным тоном, меня покоробило. Однако я сдержалась и, попытавшись отрешиться от тона рассказа, углубилась в размышления над его сутью.

Новости не укладывались в голове. Морстен мёртв, причём убит не сипаями или гулями-людоедами, а кем-то одной с ним нации, одной крови, по дороге домой... Смерть — всегда смерть, но я бы всё же предпочла умереть либо в Индии, без надежды на возвращение, либо уже на родине, вдыхая знакомый с детства воздух туманного Альбиона. Не тогда, когда сердце полно надежд, а голова туманится от еле сдерживаемых мечтаний...

Стоп. Я, похоже, отвлеклась от сути произошедшего. Итак, разорван на клочки... А рядом находился Себастьян Моран с женой-индуской. Хмм... с какой стати полковнику заключать брак с представительницей столь презираемой им нации?

Что-то в головоломке не сходилось, но я никак не могла понять, что именно.

— И каким же образом умерший сумел покинуть дирижабль?

— Мы пока выясняем, — сухо ответил мне инспектор Лестрейд, а Шерлок Холмс задумчиво добавил:

— Есть несколько способов, о да. Но это не главная загадка произошедшего.

Лестрейд выразительно закатил глаза:

— Помилуйте, мистер Холмс! Какие же ещё загадки могут сравниться с этой?

— Мисс Уотсон, а вы как считаете? Что в этой ситуации смущает вас больше всего? — усмехнулся Холмс.

— Брак полковника Морана, — выпалила я, не задумываясь. На лице инспектора появилось очень знакомое мне выражение: «Ох уж эти женщины!», а Шерлок, напротив, одобрительно кивнул:

— Это является частью основной загадки.

— Холмс, прекратите нас интриговать! Что у вас на уме?

— Перегородки между каютами даже в элитном дирижабле очень тонки, Лестрейд. Это делается для уменьшения веса воздушного судна. Я размышляю над тем, каким образом можно совершить столь кровавое и жестокое преступление, не вызвав беспокойства остальных пассажиров.

— И как же?

— У меня есть определённые догадки, но говорить о чём-либо пока рано... Возможно, вы, инспектор, сумеете помочь мне, рассказав об остальных пассажирах? Кроме полковника я, признаться, мало кем интересовался...

— Охотно поделюсь информацией, — кивнул Лестрейд. — Как вы знаете, «Георг Первый» — частное судно, рассчитанное на небольшое количество пассажиров. До Станстеда долетели полковник Моран с супругой, капитан Морстен, викарий Уильям Саделл, который поднялся на борт дирижабля в Бродстейрсе, а также банкир Джон Хейзелден с супругой, возвращавшиеся в Англию из Дюнкерка. Возможно, столь малое количество путешественников и повлияло на их столь удивительную, по вашим словам, глухоту?

— Всё возможно, мой дорогой инспектор, — явный сарказм Лестрейда совершенно не повлиял на любезную отстранённость Холмса, углубившегося, судя по его лицу, в сосредоточенные размышления. — А были ли ещё пассажиры?

— На пути от Люксембурга до Лондона? Разумеется. Вам найти весь список?

— Нет-нет, достаточно остановиться на тех, кто сошёл на территории Великобритании. Здесь ведь у дирижабля три остановки, я не ошибаюсь? Бродстейрс, Гиллингем и, собственно, Станстед?

— В этот раз — да. Маршрут «Георга Первого» крайне зависит от прихоти тех обеспеченных джентльменов и леди, которые на нём путешествуют. В Бродстейрсе на землю сошли, — Лестрейд вытащил блокнот и, подслеповато щурясь, принялся вглядываться в исписанные скверным почерком страницы, — лорд Рональд Адер, находившийся на борту от самого Люксембурга, и немецкий предприниматель Хейнрих Арнольд Людвиг Хартманн, большой ценитель творчества Диккенса, жаждущий объехать все места, привлекшие внимание его кумира. Что же касается Гиллингема, то там дирижабль покинула мисс Мэри Морстен, гостившая у родственников в Рэмсгейте, что недалеко от Бродстейрса, и пожелавшая пообщаться с братом, которого не видела очень давно.

— Морстены так состоятельны, что могут оплатить каюту в «Георге Первом»? — я была, признаться, удивлена. Мартин всегда производил на меня впечатление юноши, скорее, из разорившейся семьи, чем из обеспеченной.

Лестрейд посмотрел на меня с видом превосходства:

— Во-первых, мистер Морстен в достаточной степени поправил своё материальное положение в Индии. Во-вторых, поездка мисс Морстен не являлась сколько-нибудь продолжительной: она провела на борту менее суток. Поднялась на борт в Бродстейрсе, сошла в Гиллингеме.

Я кивнула, испытывая странную смесь сожаления и недоумения. «Поправить своё положение» в Индии мог лишь не слишком чистый на руку человек. Если мистер Лестрейд говорил правду — а с чего бы ему лгать? — то... жаль, очень жаль. Юный лейтенант действительно сумел понять, как преуспеть в жизни, и понимание это, увы, наносило семейной чести немалый урон. Не говоря уже о том, что выжить оно Мартину Морстену не помогло.

Впрочем, выводы делать рано. Не следует заранее осуждать человека, который, вдобавок, не имеет уже никакой возможности оправдаться.

— А почему Рональд Адер сошёл в Бродстейрсе? — внезапно спросил Шерлок Холмс. Лестрейд озадаченно на него посмотрел:

— Не знаю. Почему нет? Он вполне мог захотеть посетить известный курорт...

— В то время, когда в его клубах в самом разгаре карточные баталии?

— Простите?

Лестрейд казался озадаченным. Холмс терпеливо разъяснил:

— Сэр Рональд состоит в трёх карточных клубах — «Болдуин», «Кавендиш» и «Бэгетель». С начала членства он не пропускал больше пяти-шести игр подряд. Он и в Люксембург поехал не просто проветриться, а посетить тамошние игорные заведения. И этот человек так спокойно сходит в Бродстейрсе, зная, что в Лондоне в разгаре очередная партия в преферанс?

— Возможно, у него закончились деньги. Или он влюбился в хорошенькую селянку. Существует масса вариантов! — инспектор казался рассерженным. Шерлок задумчиво кивнул, явно не желая спорить, и остаток пути мы провели в молчании.

Деревушка Станстед не представляла из себя ничего особенного: всё те же двухэтажные коттеджи красного кирпича, что и в прочих поселениях вокруг Лондона; всё те же живые изгороди и дороги довольно скверного кирпича. Я бывала в Станстеде пару раз и не вынесла для себя из этих поездок абсолютно ничего, кроме уже известного мне факта: значимым данное поселение делал воздушный вокзал, расположенный среди зеленеющих полей. Как ни странно, триумф британских технологий вполне удачно гармонировал с местностью. Огромные дирижабли смотрелись естественно, окружённые бесконечными рядами капусты и брюквы. Ночью, правда, ощущение мирной беспечности пейзажа исчезало: вокзал ярко освещался газовыми лампами, придававшими воздушным левиафанам оттенок чего-то нереального, потустороннего.

— Прибыли! — громко объявил водитель кэба, и мы, наконец, покинули экипаж.



Глава 3. Себастьян Моран, полковник британских колониальных войск



Пассажиры злополучного дирижабля дожидались нас в кабинете начальника вокзала, однако же мистер Холмс решил вначале осмотреть место убийства.

«Георг Первый» не был особенно большим дирижаблем, поэтому использовал стандартную причальную мачту. Я почти против воли вспомнила своё путешествие на «Оронтесе» и содрогнулась: суета, царившая во время подлёта гиганта к воздушному вокзалу, была сопоставима с паникой, возникающей при средней руки бомбардировке. Чтобы «Оронтес» и ему подобные левиафаны могли причаливать хотя бы в основных воздушных портах, там соорудили специальные мачты, возносящиеся над прочими, подобно ливанским кедрам, царящим среди выгоревших трав.

Пассажирский лифт, натужно скрипя лебёдками, вознёс нас наверх, дежурящий на мачте полицейский браво отдал честь, и мы ступили на борт «Георга Первого».

Каждому пассажиру полагалась здесь отдельная каюта, но для супружеских пар, желавших путешествовать совместно, существовало несколько кают, соединённых неприметными дверьми. Именно такую выбрал для себя Мартин Морстен, желавший провести время с сестрой.

Даже в элитном дирижабле каюты были не слишком большими, еле-еле вмещающими двуспальную кровать, небольшой гардероб, умывальник и раскладной столик, пользоваться которым предполагалось, не вставая с постели. Для развлечений путешествующих существовали обзорный зал и уютный ресторан.

Первым делом мистер Холмс зачем-то потребовал отвести себя в две соседние каюты. Как он сам объяснил, «чтобы впоследствии сравнить впечатления». Признаться, ни я, ни Лестрейд не поняли этой причуды детектива, но спорить не стали. В каждой из кают по соседству Холмс пробыл не дольше пары минут. Наконец, он закончил свои загадочные дела и объявил, что готов осмотреть место преступления.

Стюард распахнул перед нами дверь в последнюю обитель Морстена. Юноша изо всех сил старался не глядеть на открывшееся перед нами зрелище, и я его вполне понимала.

Казалось, в каюте побывал сумасшедший мясник. Тело — точнее, его останки — уже убрали, аккуратно очертив мелом расположение зловещих находок. Однако бурые потёки крови, заливавшие кровать, пол, ковры на стенах и потолок, произвели сильное впечатление даже на меня, человека, казалось, вполне привыкшего к виду насилия и его последствий.

— Убийца что, решил выпить всю кровь? — недоумевающее нахмурился Лестрейд, тайком пряча в карман флакончик с нюхательными солями. Я предположила, что бравый сыщик приготовил их для меня, и неожиданно умилилась: джентльмен всегда остаётся джентльменом.

— Скорее, разлить, — усмехнулся Шерлок, решительно шагнув в комнату. Помешкав, я последовала за ним. Последним в каюту зашёл Лестрейд, предварительно отпустивший стюарда. Тот благодарно кивнул и едва ли не вприпрыжку умчался по коридору.

— Жаль, что вы убрали останки, я хотел на них взглянуть, — заметил Холмс, склоняясь над кроватью с лупой. Лестрейда передёрнуло:

— Ещё налюбуетесь. Они перенесены в морг местной больницы. Доктор Уотсон... тоже желает посмотреть на покойного?

— Желает, — твёрдо сообщил Холмс, на миг лишив меня и мистера Лестрейда дара речи. Деваться было некуда: я утвердительно кивнула.

Говоря по правде, мне не казалось, что познания военного врача помогут больше, чем профессиональное суждение судебного медика. Однако если мистеру Холмсу так кажется... его взгляду на данный вопрос обычно доверяла даже полиция, и кто я такая, чтобы возражать?

— Кстати, мисс Уотсон, — Шерлок внимательно осматривал бурые пятна на ковре, — при каких обстоятельствах, по вашему мнению, кровь может разливаться столь активно?

Я огляделась вокруг:

— При повреждении шейной артерии, в случае, если пациент... то есть, жертва, агонизируя, разворачивает рану из стороны в сторону. Кровь уже засохла, поэтому выяснить, артериальная ли она, нет никакой возможности. Потолки тут низкие, могло и долететь. Но если честно...

— Да, мисс Уотсон?

Подумав, я всё-таки решилась высказать мучившую меня мысль:

— Как-то... многовато разлито по стенам даже для подобного ранения. Нет, я не исключаю описанной мною только что ситуации, наоборот, считаю её самой вероятной. Однако если говорить о совершенно фантастических допущениях, то у меня такое чувство, будто преступник возил по коврам и потолку окровавленным трупом...

Лестрейд скривился. Шерлок Холмс, напротив, серьёзно кивнул.

— Но для этого необходим свежий труп, не так ли?

— Смотря что считать свежим. Попробуйте взять говяжий стейк с ледника и покатать его по столу. Просто нужен доступ к сырому мясу, до конца не обескровленному.

Разговор начал утомлять меня, он казался нелепым и, откровенно говоря, безумным. С каждой секундой моё нахождение здесь представлялось мне всё менее и менее обоснованным, а явное удовлетворение, написанное на лице мистера Холмса начало всерьёз раздражать.

— Хорошо. Последний вопрос — вам, инспектор: здесь все вещи капитана Морстена?

— Мы ничего не трогали, Холмс. Согласно описи, переданной капитаном «Георга Первого», Мартин Морстен сдал в грузовой трюм два больших саквояжа и картонную коробку. Стюард, дежуривший в Люксембурге, утверждает, что при посадке у убитого была, — Лестрейд снова сверился с блокнотом, — небольшая кожаная сумка с замысловатыми узорами и лёгкий ручной чемоданчик.

— Очевидно, вот эти, — Холмс кивнул наверх, туда, где в подвесной сетке раскачивались упомянутые Лестрейдом предметы. Этнические индийские орнаменты, которыми была украшена сумка, я узнала сразу.

— Скорее всего.

— Давайте достанем их, инспектор, и поглядим, что там.

«Там» не оказалось ничего особенного. Носильные вещи, несколько бутылок с кокосовым крепким спиртным напитком — фенни (на мой вкус, редкостная дрянь), зубной мел и щётка, грубое мыло... Запасные перчатки, завёрнутые в хрустящую коричневую бумагу. Почему-то мистер Холмс крайне ими заинтересовался. Две пары носков, приказ о зачислении в Бангалурский полк...

— Он ехал вместе с полковником Мораном, — я сама не поняла, как сказала это. Лестрейд остро глянул на меня:

— Так и есть, мисс Уотсон. Он сопровождал полковника и его супругу, пока те катались по Европе.

— А они катались? — я спросила и тут же поняла, насколько глупым был мой вопрос. Разумеется, ведь «Георг Первый» прилетел из Люксембурга! Вряд ли существует прямое воздушное сообщение между Люксембургом и Индией.

— О, да. — Лестрейд задумчиво кивнул, снова проверив блокнот: — Из Калькутты они добрались до Палермо, откуда проследовали до Неаполя и Рима на почтовых каретах. Затем отправились в Швейцарию: Женева, Берн, Цюрих. Далее — железной дорогой до Люксембурга, и затем пересели на «Георга Первого». Полковник Моран объяснил свой маршрут тем, что хотел показать жене Европу.

— Странные же места он выбрал для показа, — хмыкнул мистер Холмс, разглядывая военную форму и гражданский костюм, висевшие в гардеробе. Боже правый, кровь была даже здесь! — Где Венеция? Где Париж, Вена, Баден-Баден, в конце концов?

— У полковника могло оказаться множество причин для того, чтобы избрать подобный маршрут, — пожал плечами Лестрейд. Шерлок Холмс кивнул, и сыщики обменялись многозначительными взглядами.

— Капитан Морстен ехал вместе с полковником Мораном из самой Индии, — казалось, Холмс просто размышляет вслух. — Достаточно необычно для юноши не слишком обеспеченного. Да-да, я помню, он разбогател в Индии, но всё же...

— Полковник утверждает, что они с капитаном стали довольно близкими друзьями, — сообщил Лестрейд. Я удивлённо поглядела на полицейского инспектора. Моран и Морстен? Да уж, мой командир за последний год сильно изменился. Взял в жёны индуску, подружился с юношей, ровным счётом ничего из себя не представлявшим... Что-то во всём этом казалось мне фальшивым — так колышутся края у пустынных миражей, не позволяя полностью довериться их заманчивым картинам.

— Давайте, наверное, расспросим самого полковника, — решительно предложил Шерлок Холмс. Лестрейд согласился, и мы вышли, наконец, из залитой кровью каюты.

Как я уже упоминала, пассажиры ожидали своей участи в кабинете начальника вокзала. Когда мы зашли туда, викарий разговаривал с банкиром, супруга банкира развлекалась просмотром какого-то журнала, а полковник задумчиво разглядывал через окно основания причальных мачт, чьи верхушки терялись в ночном небе. Его жена сидела в кресле рядом, неподвижная, словно языческая статуя. Возможно, кто-нибудь, настроенный более поэтически, сравнил бы прекрасную индуску со статуей Мадонны, однако в этом действительно красивом лице я не увидела ни смирения, ни доброты — лишь безграничное спокойствие, свойственное, скорее, факирам, нежели женщинам.

Жена полковника Морана была хорошо сложена — худощава по меркам индийцев, однако британец не нашёл бы в её фигуре никаких изъянов. Её узкое лицо с огромными, почти нечеловеческими глазами, изящным прямым носом и маленьким, твёрдо очерченным ртом — верхняя губа чуть шире и полнее нижней, — обрамляли роскошные чёрные кудри, разделённые на пробор и заплетённые в косы, уложенные вокруг головы по последней моде. Голову покрывала полупрозрачная вуаль, напоминавшая обычный на её родине женский платок-орхну. По головному пробору змеилась традиционная индусская тика: цепочка из металла белого цвета, спускавшаяся на лоб подвеской в виде лотоса. Одета индуска была в обычное дорожное платье богатых британок: узкое, песочного цвета, с небольшим турнюром. Подобное эклектичное сочетание европейского наряда с экзотикой должно было, наверное, казаться вульгарным, однако миссис Моран даже в своей неподвижности выглядела настолько естественной, что несоответствие воспринималось, как некая изюминка этой необычной женщины, и не более того.

Обращало на себя внимание массивное шейное украшение, никак не подходящее к наряду: колье, скорее напоминавшее ошейник. В нём багровел рубин, слишком большой, чтобы быть настоящим. При виде этого колье меня бросило в холодный пот. Я хорошо помнила подобные вещички, пускай и не столь изысканные. И помнила, на чьи шеи они обычно надевались.

Я тут же посмотрела на руки индуски. Так и есть: перчатки, необычайно крепкие для женских, с серебряными накладками на пальцах. Из-за них кисти рук казались чересчур крупными, некрасивыми. Но предосторожность вполне понятна, учитывая, что ногти ракшасов ядовиты.

Итак, мой полковник женился на ракшаси.

Занятно. И многое объясняет. Если кто-то из аборигенок земель, колонизированных британской короной, и мог удержать при себе этого неистового мужчину, то только людоедка.

Н-да, пожалуй, я не жажду услышать о процессе ухаживания.

@темы: жанр: АУ, категория: джен, категория: гет, рейтинг: pg-13, персонаж: джон уотсон, персонаж: шерлок холмс, персонаж: миссис хадсон, персонаж: ирэн адлер, персонаж: себастьян моран, персонаж: грегори лестрейд, работа: арт, работа: авторский фик, SH Tandem Maxi Fest, канон: АКД, жанр: детектив

---

[Vedma_Natka]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[robin puck]

Дорогие авторы! Пожалуйста, фики с рейтингом выше PG-13 закрывайте, помечая при публикации галкой "Материалы для взрослых".
Спасибо!

@темы: [mod-post]

---

[Сашка О.]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Crazycoyote]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вопрос по выкладке

[SH Tandem Fest]

UPD: Итак, тандемам все-таки предоставляется возможность выкладывать готовые работы частями. Если кто-то пожелает воспользоваться такой возможностью, пожалуйста, сообщите об этом как минимум за неделю до выкладки, чтобы мы могли скоординировать для вас график выкладки.

Дорогие друзья, в связи с приближающимся сроком выкладки макси-фиков и по следам тех, кто уже выложился, возникло предложение: дать возможность авторам (по желанию) выкладывать свои макси не одним куском, а в течение нескольких дней, с промежутком выкладки между частями не больше одного дня.
Такой вариант выкладки позволит и читателям ознакомиться с объемным произведением не наскоком и одним куском, и авторам - получить больше разнообразного фидбека ))) Минусы, конечно, у такого подхода тоже есть, поэтому предлагаю проголосовать и обсудить предложение.

запись создана: 17.12.2012 в 21:15

Вопрос: Я

1. автор макси-фика и я "за"		4	(5.41%)
2. автор макси-фика и я "против"		2	(2.7%)
3. читатель и я "за"		35	(47.3%)
4. читатель и я "против"		33	(44.59%)
Всего:		74

@темы: [mod-post], SH Tandem Maxi Fest

---

Второй промежуточный дедлайн

[SH Tandem Fest]

Уважаемые участники тандемов, пишущих на SH Tandem Maxi Fest!

Напоминаем, что второй промежуточный дедлайн заканчивается сегодня, 5 декабря 2012 г. Сегодня авторы, еще не приславшие черновики, должны отправить от 10 тысяч слов будущей работы по

этому

этому [email protected] адресу. Если у вас какие-то проблемы, и вы не можете прислать черновик сегодня, напишите все равно, нам надо знать, в деле вы еще или уже нет.

Обновленный список тандемов:

SH Tandem Maxi Fest:

1.  Сашка Огеньская,  Kyyhky,  vyixuxol и  metaspade
2.  robin puck и  Northern Fox
3.  hao-grey и  СЮРприз*
4.  DeDe Halcyon и  lulotta
5.  robin puck и  Isra
6.  Crazycoyote и  masha_kukhar
7.  Cheshire_Kate и  Kamelott
8.  КП и  Northern Fox
9.  hao-grey,  Vedma_Natka,  Aprelcka9 и  ISSKRA

К сожалению, в этот раз наш отряд понес потери, но, надеюсь, что наша потеря еще найдется )
Поздравляем все выложившиеся в этом месяце тандемы с успешным окончанием квеста! ))

И... с наступающими праздниками, дорогие! )))

запись создана: 30.11.2012 в 17:15

@темы: [mod-post], SH Tandem Maxi Fest